Как написать идеальный хоррор: учимся у мастеров жанра
Как написать идеальный хоррор, даже если до этого вы не писали ничего сложнее эссе в старших классах? О, это очень просто. Надо лишь следовать советам классиков, вроде Кинга, Лавкрафта или Клайва Баркера. Читайте гайд Отвратительных мужиков, с помощью которого вы сможете набросать гениальный душераздирающий рассказ за одну бессонную ночь.
Чему нас может научить Говард Лавкрафт?
К черту условности, пусть любой бомж будет знатоком «Некрономикона»
Самая лучшая и самая недооцененная черта произведений Лавкрафта — это не атмосфера иррационального ужаса и не безжалостность холодной Вселенной, а восхитительная непосредственность Говарда. Великий автор плевать хотел на условности, особенно социальные.
Какой-нибудь вывалившийся из подворотни бомж может выдать нечто в духе: «Потаенная звезда Офир ниспустила свои лучи, пробуждая в наших мозгах отделы, дремавшие со времен создания нечестивых кодексов Хаммурапи. Хеттские теурги предрекали это еще во времена «Махабхараты». О, горе нам, не послушавшимся гностических советов Гермеса Трисмегиста!». И это не какой-то спившийся маг или философ, это просто Алкаш Который Все Знает. Почему? Потому что Лавкрафту захотелось ввести вас в курс дела без всяких там прелюдий. И это великолепно и смешно одновременно.
Чему нас может научить Клайв Баркер?
Суйте везде побольше гениталий
Типичная история в духе Клайва: главный герой убегает от омерзительной дьявольской твари и прячется от нее за стеной. Тварь, конечно же, находит героя: сначала из-за угла показывается ее слюнявая морда, а затем (внезапно!) ее огромный эрегированный фаллос. Теперь мы в еще большем замешательстве и напряжении: то есть быть сожранным мерзким монстром — это еще не самое худшее?
Чему нас может научить Адам Нэвилл?
Лепите героев с ваших друзей. И добавляйте хэви-метал!
Адам Нэвилл, автор «Ритуала» (по нему сняли неплохой фильм) — современный мастер ужаса. И у него нередко прослеживается забавная схема: для того, чтобы читатели больше сопереживали героям, он, судя по всему, пишет их с собственных друзей. Дружба мужиков за 30, которая проходит проверку потусторонним ужасом — это забавный и очень действенный фон для погружения. Еще Нэвилл, случается, вводит в повествование металюг и вообще упоминание метала как жанра. Просто потому что любит его.
Хотите сделать хоррор-рассказ в духе Адама Нэвилла? Берите за основу ваших друзей, опишите их эгоистичными болванами (когда-нибудь они это оценят, но не сразу) и столкните с неведомой хтонью и культистами. Добавьте немного хэви-метала. Все первые беседы между главными героями должны проходить в пабе за пинтами пива. Основа для произведения готова!
Чему нас может научить Дэн Симмонс?
Пусть все герои будут полярниками, альпинистами или хотя бы океанографами
Дэн Симмонс — маститый фантаст, автор величественного «Гипериона». Однако с выходом сериала «Террор» по его одноименной книге его теперь больше знают как автора душераздирающих и при этом умно́ написанных хорроров.
Чтобы писать как Симмонс, возьмите у него на вооружение самое главное правило: пусть главные герои будут прославленными полярниками (как в том же «Терроре») или альпинистами (как в «Мерзости»). Киньте их в практически невыносимые условия, когда сама природа пытается перемолоть человека своими ледяными челюстями. А потом, когда напряжение и так почти на пределе, добавьте неведомую ужасающую тварь, которая начинает преследовать героев.
Чтобы было забавнее, первую треть книги долго и усердно описывайте жизнь, нравы, снаряжение, тактику выживания и исследовательские амбиции персонажей. А как только читатель захочет забросить книгу («так, ё-моё, я же хоррор купил, верните мне деньги!»), вверните ада. Главный секрет — не опаздывать с вворачиванием, а то все будут вспоминать ваше произведение словами: «А, да книга про океанографов. Забросил ее на описании самодельного весла из моха на 200-й странице».
Чему нас может научить Эдгар Аллан По?
Покажите читателю, кто тут самый умный
Эдгар Аллан По, конечно, был гением. Его отличал невероятный талант и поэтическая сила. Но гением он был чудовищно увлекающимся. Иногда возникает ощущение, что писал он, совершенно позабыв про читателя. Особенно это видно по его хоррор-рассказам. Часть из них выглядит как ваш типичный сон с похмелья: все сумбурно и жутко; кто-то, кажется, умер (а может и нет). В конце оказывается, что главный герой сошел с ума (или нет). В середине рассказ взрывается заметкой, которую вообще, кажется, писали не для вас:
«Заключение a posteriori должно было бы указать френологии, как на одно из прирожденных и первичных начал человеческих действий, на нечто парадоксальное, что мы можем назвать извращенностью, за недостатком наименования более определительного. В том смысле, как я его понимаю, это, в действительности, mobile, лишенное мотива, мотив не мотивированный. Повинуясь его подсказываниям, мы поступаем без постижимой цели; или, если это представляется противоречием в терминах, мы можем изменить теорему и сказать следующим образом: повинуясь его подсказываниям, мы поступаем так, а не иначе, именно потому, что рассудок не велит нам этого делать».
— Это, кстати, реальный отрывок из рассказа «Демон извращенности».
В итоге вы ничего не понимаете и ложитесь на бок, чтобы унять начавшуюся мигрень: «Эдгар, ну за что?». В этом весь гений По.
Чему нас может научить Mark Z. Danielewski?
Ужасайте всех своим постмодернизмом
Марк Данилевский — автор книги «Дом листьев», обласканной богемной публикой, злоупотреблящей психоделиками. Формально это хоррор, но на деле — извращенная ультра-постмодернистская игра, от которой даже Славой Жижек подавился бы кокаином.
Для начала берете избитый сюжет. Например, про семью, которая переехала в Жуткий Дом, Где что-то Не в Порядке. Потом добавляете сюжет в сюжете: пусть это будет книга (а лучше монография!) слепого автора, который делает ее на основе документалки, которая снята по книге мемуаров агротехника из Теннеси. А главный герой получает этот текст по пейджеру. Затем угорите по верстке: пусть все гласные будут цветными, а согласные — зачеркнуты, и все это будет написано вертикально: сверху вниз.
Отлично, половина работы сделана! Теперь вставьте в книгу 90 фейковых интервью. Пускай о смерти главного героя мы узнаем из слов Джонни Деппа на шоу Леттермана. Середину истории просто вырываем, нарочито оставив обрывки страниц. Вместо концовки небрежно набросайте формулу рассчета упругости бетона. Вот и все. Вы гениальны! Вы только что создали лучший хоррор XXI века. И я даже почти не утрирую, «Дом Листьев» — вот примерно такая книга.
Чему нас может научить Стивен Кинг?
Пусть весь ужас происходит в одном городке. С одними и теми же персонажами
Король ужасов Стивен Кинг известен не только своей феноменальной работоспособностью, но и тем, что старается не заморачиваться по поводу поисков места действия для своего очередного романа.
Обычно весь ужас происходит в Дерри, в Касл-Роке, либо в штате Мэн, где эти выдуманные городки расположены. Если представить себе все то, что когда-либо происходило в этом филиале Ада на Земле, невольно задашься вопросом: какого черта там еще хоть кто-то живет. На этой территории в разное время бесновались злобные клоуны, маньяки, инопланетяне, путешественники во времени, сумасшедшие и прочие негодяи. Однако для фанатов Кинга это все еще одно из самых крутых и любимых мест, куда хочется возвращаться снова и снова.
Точно также Кинг не любит заморачиваться с персонажами. Нет, в книгах они чаще всего не повторяются, но у большинства из них уж очень схожие типажи. Писатель в творческих муках, алкоголик в завязке, религиозный мракобес, дуболомные гопники и прочее, и прочее. Каждого из них Кинг довольно подробно расписывает, поэтому в книгах они не кажутся такими уж клишированными. А вот в экранизациях отсутствие внутренних монологов и долгих описаний зачастую дает о себе знать — в них персонажи чаще всего выглядят, словно их придумал ленивый школьник, а не всемирно признанный Король ужасов.
Как написать страшилку
Как жанр, хоррор имеет потрясающую силу, которая вызывает у людей эмоции. Почему? Потому что он обращается к коллективному страху и бессознательным импульсам. Но для каждого пишущего человека создание хорошей страшилки – настоящий вызов. Семь леденящих душу советов, которые помогут написать незабываемую историю ужасов составил автор портала Writerswrite Энтони Элерс. Практические задания помогут опробовать эти советы в собсвтенных произведениях.
1. Домашние ужасы
Обратите внимание, сколько ужасных историй происходит внутри домов. Помните «Паранормальное явление» или «Сияние»? Всё потому, что для каждого из нас дом и домашнее окружение – своего рода защита, в которой мы уверены. Становится по-настоящему страшно, если всё это рушится.
Задание: Мама укладывает детей спать, и вдруг гаснет свет. Что дальше?
2. Игра в прятки
Та же мама сидит в парке на лавочке и читает свой журнал. Когда она отрывает взгляд от журнала, видит старуху в бальном платье, прыгающую по веткам деревьев. Моргание. Блик солнца. Крона дерева скрыла старуху. Дома женщина видит то же грязное бальное платье, поднимающееся по ступеням. И вдруг оно снова исчезает! В хорроре часто используются такие приемы “сейчас-ты-меня-видишь-а-сейчас-нет”.
Задание: Придумайте, кто или что может постоянно появляться и исчезать в вашей истории.
3. Боль это так хорошо
Мы идём кататься на американских горках, хотя боимся. Девушки встречаются с плохими парнями, хотя знают, что скорее всего они разобьют им сердца. Определённо существует связь между удовольствием и страхом, и это часто используется в хорроре. Подумайте про поцелуй вампира – невероятная боль и эротическая связь в то же время.
Задание: Перепишите сцену оргии из «Дракулы» на современный манер.
4. Монстр внутри
Интересно смотреть на отрицательные черты персонажа, если они вызваны тёмной силой внутри него. Да-да, он будет делать жуткие и опасные вещи, потому что внутри него что-то поселилось. Борьба света и тёмных импульсов не редкость для страшилок. Вспомните хотя бы Доктора Джекил и Мистера Хайда.
Задание: Опишите ночной кошмар вашего персонажа, с которым он придёт к терапевту, будучи напуганным своими действиями.
5. Городские легенды
Большинство страшных историй уходят корнями в городские легенды. Детали этих историй в каждой стране и культуре свои, но костяк один. Такое есть везде. Например, по Южной Африке бродит легенда о дьявольской медсестре, которая грозится вырезать весь Йоханнесбург.
Задание: Спросите своих друзей про самую страшную легенду или байку, которую они слышали. Обратите внимание, если сюжеты похожи.
6. Выжатый лимон
Задание: Ребёнку делают переливание крови, и вдруг…
7. Не сходите с ума
Ваша писательская задача – создать напряжение и вызвать страх читателя. Но это не значит, что на каждой странице должно быть по десятку мёртвых тел. Используйте одну мощную тему и сюжетную линию. Расскажите такую хорошую историю, что просто ужас!
Задание: Превратите ваши воспоминания о старшей школе в сценарий фильма ужасов для подростков.
В литературе и кино всегда есть место для хорошей страшилки. Пробуйте, и может, вы станете автором следующего леденящего душу бестселлера.
Как написать страшную историю
Притягательность страшного
В детстве мы все сиживали у костра и рассказывали друг другу страшные истории про бегущие по стенке “зеленые глаза” или про черного человека, который в полночь объезжает город на машине-катафалке и забирает с собой заблудившихся детей.
Страшные истории обладают невероятной притягательностью, потому что они вызывают сильные эмоции — причем за очень короткий промежуток времени.
А заряд сильных эмоций — это как раз то, что читатели жаждут получить от нас, писателей.
Алгоритм написания страшной истории
Так как написать страшную историю? Простейший алгоритм выглядит так:
Придумываем идею, которая начнется со слов “А что если…” и вплетаем в нее наши собственные страхи. Желательно, чтобы речь шла именно о личном переживании — так получится достовернее.
Реализация страха
Проигрываем сценарий: “Как мой личный страх мог бы реализоваться в реальной жизни?”
Например, мой личный страх: оказаться одной, без денег и без связи, в незнакомом городе, в чужой стране. По большому счету, это страх перед беспомощностью и личной никому-не-нужностью.
Теперь смотрим: какие страшные последствия ждут человека, оказавшегося в такой ситуации?
Сюжет страшной истории
Выстраиваем сюжет нашей страшной истории по классическому принципу:
Главный герой
Продумываем образ главного героя и его мотивации. Его основная задача — вырваться из ситуации, в которую он попал в силу своих особенностей, недостатков или внешних условий. Герой должен принять волевое решение, чтобы спасти себя и/или других людей. А что именно он сделает, зависит от его характера и обстоятельств.
Вспоминаем Эллен Рипли из фильма “Чужой”: все ее действия продиктованы особенностями характера героини, и именно поэтому образ получился цельным и воодушевляющим.
Злодеи и монстры
Особое внимание надо уделить злодею. Мало составить его описание и психологический портрет (если у вашего злодея вообще есть хоть какая-то психика) — обязательно надо показать его мотивы: а чего он, собственно, хочет?
Самое страшное в качественно написанных ужастиках — это неотвратимость зла, его логика, холодное целенаправленное усилие по отношению к главному герою. Зло должно быть адресным — тогда оно вызывает ужас в читателях, которые ассоциируют себя с вашим персонажем. А если это просто ураган или оползень — то есть что-то безликое и равнодушное к тебе лично, то это уже трагедия, а не хоррор.
Написание страшной истории
После того, как у вас продуманы все основные элементы, настало время сесть за написание текста. Этот процесс делится на следующие этапы:
10 коротких, но очень страшных историй на ночь
Если тебе нужно поработать ночью, а кофе уже не действует, прочитай эти истории. Взбодрят. Бр-р-р.
Лица на портретах
Один человек заблудился в лесу. Он долго блуждал и, в конце концов, в сумерках натолкнулся на хижину. Внутри никого не было, и он решил лечь спать. Но он долго не мог заснуть, потому что на стенах висели портреты каких-то людей, и ему казалось, что они зловеще смотрят на него. В конце концов он заснул от усталости. Утром его разбудил яркий солнечный свет. На стенах не было никаких картин. Это были окна.
Сосчитай до пяти
Однажды зимой четыре студента из клуба альпинистов заблудились в горах и попали в снежную бурю. Им удалось выйти к заброшенному и пустому дому. В нем не было ничего, чтобы согреться, и ребята поняли, что замерзнут, если заснут в этом месте. Один из них предложил вот что. Каждый встает в угол комнаты. Сначала один бежит к другому, толкает его, тот бежит к третьему и т.д. Так они не заснут, а движение их согреет. До утра они перебегали вдоль стен, а утром их нашли спасатели. Когда студенты позже рассказывали о своем спасении, кто-то спросил: “Если в каждом углу по одному человеку, то, когда четвертый добегает до угла, там же никого не должно быть. Почему вы тогда не остановились?” Четверо посмотрели друг на друга в ужасе. Нет, они ни разу не остановились.
Испорченная пленка
Одна девушка-фотограф решила провести день и ночь в одиночестве, в глухом лесу. Она не боялась, потому что не впервые ходила в походы. Весь день она фотографировала деревья и травы на пленочную камеру, а вечером устроилась спать в своей маленькой палатке. Ночь прошла спокойно, ужас настиг ее только через несколько дней. На всех четырех катушках получились отличные снимки, за исключением последнего кадра. На всех фотографиях была она, мирно спящая в своей палатке во мраке ночи.
Звонок от няни
Как-то семейная пара решила отправиться в кино, а детей оставить с бэбтситтером. Детей они уложили спать, так что молодой женщине нужно было просто сидеть дома на всякий случай. Вскоре девушке стало скучно, и она решила посмотреть телевизор. Она позвонила родителям и попросила у них разрешения включить ТВ. Они, естественно, согласились, но у нее была еще одна просьба… она спросила, нельзя ли закрыть чем-нибудь статую ангела за окном и, потому что та ее нервировала. На секунду в трубке стало тихо, а затем отец, который говорил с девушкой, сказал: «Забирай детей и бегом из дома… мы позвоним в полицию. У нас нет статуи ангела». Полиция нашла всех оставшихся дома мертвыми. Статую ангела так и не обнаружили.
Кто там?
Близнец
Моя девушка сегодня написала, что не знала, что у меня такой очаровательный брат, да ещё и близнец! Оказывается, она только что заезжала ко мне домой, не зная, что я задержался на работе до ночи, и он её там встретил. Представился, угостил кофе, рассказал несколько смешных историй из детства и проводил до лифта.
Даже не знаю, как сказать ей, что у меня нет брата.
Сырой туман
Дело было в горах Киргизии. Альпинисты разбили лагерь близ небольшого горного озера. Около полуночи всем захотелось спать. Как вдруг со стороны озера послышался шум: то ли плач, то ли смех. Друзья (их было пятеро) решили проверить, в чем дело. У берега они ничего не нашли, но увидели странный туман, в котором светились белые огни. Ребята пошли к огонькам. Сделали всего пару шагов в сторону озера… И тут один, который шел последним, заметил, что он стоит по колено в ледяной воде! Он дернул ближайших к нему двоих, они пришли в себя и выбрались из тумана. А вот двое, что шли впереди, исчезли в тумане и воде. Найти их на морозе, в темноте было невозможно. Ранним утром выжившие поторопились за спасателями. Те никого не нашли. А к вечеру умерли и те двое, что только окунулись в туман.
Фотография девушки
Один старшеклассник скучал на уроке и смотрел в окно. На траве он увидел брошенную кем-то фотографию. Он вышел во двор и подобрал снимок: на нем оказалась изображена очень красивая девушка. На ней было платье, красные туфли, и она показывала рукой знак V. Парень стал расспрашивать всех, не видели ли они эту девушку. Но никто ее не знал. Вечером он поставил фото возле кровати, а ночью его разбудил тихий звук, словно кто-то скребется в стекло. В темноте за окном раздался женский смех. Пацан вышел из дома и начал искать источник голоса. Тот быстро удалялся, и парень не заметил, как торопясь за ним, выбежал на проезжую часть. Его сбила машина. Водитель выскочил из машины и пытался спасти сбитого, но было уже поздно. И тут мужчина заметил на земле фотографию красивой девушки. На ней было платье, красные туфли и она показывала три пальца.
Бабушка Марфа
Эту историю рассказал внучке дедушка. В детстве он оказался с братьями и сестрами в деревне, к которой подходили немцы. Взрослые решили спрятать детей в лесу, в доме лесничего. Договорились, что еду им будет носить баба Марфа. А вот возвращаться в деревню было строго запрещено. Так дети прожили май и июнь. Каждое утро Марфа оставляла еду в сарае. Сначала забегали и родители, но потом перестали. Дети смотрели на Марфу в окно, она поворачивалась и молча, тоскливо смотрела на них и крестила дом. Однажды к дому подошли два мужика и позвали детей с собой. Это были партизаны. От них дети узнали, что их деревню сожгли месяц назад. Убили и бабу Марфу.
Не открывай дверь!
Двенадцатилетняя девочка жила с отцом. У них были прекрасные отношения. Однажды отец собрался задержаться на работе и сказал, что вернется поздно ночью. Девочка ждала его, ждала и, наконец, легла спать. Ей приснился странный сон: отец стоял на другой стороне оживленного шоссе и что-то ей кричал. Она едва расслышала слова: “Не… открывай… дверь”. И тут девочка проснулась от звонка. Она вскочила с постели, подбежала к двери, посмотрела в глазок и увидела лицо отца. Девочка уже собиралась открыть замок, как вспомнила сон. И лицо отца было каким-то странным. Она остановилось. Снова зазвенел звонок.
– Папа?
Дзинь, дзинь, дзинь.
— Папа, ответь мне!
Дзинь, дзинь, дзинь.
— Там кто-то есть с тобой?
Дзинь, дзинь, дзинь.
— Папа, почему ты не отвечаешь? — девочка едва не плакала.
Дзинь, дзинь, дзинь.
— Я не открою дверь, пока ты мне не ответишь!
В дверь всё звонили и звонили, но отец молчал. Девочка сидела, сжавшись в углу прихожей. Так продолжалось около часа, потом девочка провалилась в забытье. На рассвете она проснулась и поняла, что в дверь больше не звонят. Она подкралась к двери и снова посмотрела в глазок. Ее отец всё ещё стоял там и смотрел прямо на неё.Девочка осторожно открыла дверь и закричала. Отрубленная голова её отца была прибита к двери гвоздем на уровне глазка.
На дверной звонок была прикреплена записка, в которой было всего два слова: «Умная девочка».
DARKER
онлайн журнал ужасов и мистики
Новости и анонсы
Авторские колонки
Мероприятия
Трезвый взгляд на то, как писать хоррор сегодня
Часть 1. Зачатки Хоррора
Все началось тысячи лет назад в некой темной и закоптелой пещере, где древний сказочник монотонно рассказывал что-то своему племени, члены которого благоговейно слушали, расположившись возле издающего треск костра. Он рассказывал о необыкновенных чудовищах, гневных богах и черной магии, действующей в опасном мире. Иными словами, то были страшные рассказы.
Но сейчас мы стали цивилизованными людьми. Практически никто больше не думает, что «луна съедает солнце». Мы знаем, что полнолуние это астрономическое явление. Почему-то мы даже не бросаем девственниц в жерло вулкана, чтобы защитить себя от извержения.
Тем не менее, мы все еще любим наши страшные сказки. Сейчас они пользуются беспрецедентной популярностью. За последние двадцать лет было опубликовано больше романов ужасов, чем за всю предшествующую историю печатного слова. Стивен Кинг издал более 100 миллионов экземпляров своих книг, а Дин Кунц идет за ним следом.
Ужас также присутствует повсюду в наших печатных СМИ. Три жанровых архетипа – Вампир, Монстр и Привидение были увековечены в сухих завтраках «Граф Чокула, Франкенберри и Бу Берри». В телевизионной рекламе ужасное используется везде и всеми, начиная от средств чистки пола и заканчивая платежными картами. Фильмы ужасов остаются одним из наиболее коммерчески выгодных жанров Голливуда. И не стоит забывать, что музыкальное видео, которое «зажгло» самый продаваемый альбом всех времен, «Триллер» Майкла Джексона в 1982 году, являлось маленькой квинтэссенцией хоррора.
Влечение к ужасному
Разве кто-нибудь сомневается, что мы живем в ужасном мире? Ближневосточные сумасшедшие доведены до крайностей ограничениями судьбы, вирус СПИДа прокрался на наш земной шар, а над Антарктикой зияет дыра в озоновом слое размером с континентальную часть Соединенных Штатов.
Кто-то должен пробудить Лавкрафта и сказать ему, что воображение и отрешенность ныне стали необходимы для сохранения здравого рассудка. Потребность в страшных историях шествует рука об руку с чувством отчужденности, беспомощности и страха – сегодня они стали также обыденны, как и всплывающие на интернет-сайтах окна c рекламой. Хоррор дарит нам возможность борьбы с этими эмоциями. Он позволяет противостоять им в воображаемом мире, где мы можем ощутить чувство контроля и хотя бы часть этого чувства сохранить.
Но автору не нужно смотреть дальше, чем на задний двор собственного дома, чтобы найти надлежащий материал: несчастья внутри города; холодное безумие Тимоти Маквея; дети, которых убивают и которые убивают сами. Реальный ужас в одиночестве и ярости, в обманутой любви и ревности, в безудержной всеобщей жадности, которая угрожает разложить нас изнутри. Огромная часть нынешнего хоррора сосредотачивается вокруг этихтемных пятен нашей души, этих злокачественных опухолей нашего разума.
Со времен Лавкрафта мы были склонны обманывать себя, думая, что Вселенная вполне объяснима с точки зрения естественных законов, обнаруженных наукой. Однажды поняв эти законы, согласно нашим рассуждениям, мы станем бесспорными господами Вселенной и наших жизней в ней. Тем не менее, мы подозреваем (и надеемся), что все-таки существуют некие тайные силы, которые мы никогда не сможем понять. Мы вынуждены искать их, поскольку наша наука и рационализм грозят избавить мир от всех его тайн.
Укрощение внутреннего зверя
Предохранительный клапан. То, что позволяет нам проявлять, словами Стивена Кинга, «антисоциальные эмоции, которые общество требует держать вазперти.. для общественного и нашего собственного блага». Это объясняет и то, почему литература ужасов так сильно привлекает подростков, противостоящих авторитарности и социальному конформизму. Хоррор, как и рок-н-ролл, антисоциален и потому особо популярен среди подростков, экспериментирующих с крайностями своих эмоций.
Путешествие на темную сторону
Хоррор также апеллирует к болезненному в людях. Нас зачаровывает мрачная тайна смерти. С момента рождения начался обратный отсчет на пути к забвению, ведь каждая минута приближает нас к кончине. Говорят, что у Вольтера были часы, которые не только гремели в нужное время, но и торжественно произносили: «Еще на час ближе к могиле».
Пожалуй, последним важным свойством хоррора является вера в Бога. Противоположность смерти есть жизнь. Если сверхъестественное зло существует в мире, о чем говорят многие страшные истории, то должно существовать и сверхъестественное добро. Черная магия уравновешивается белой. Злая Ведьма Запада встречает достойного противника в Гленде, Доброй Феи Севера. Если падший ангел Люцифер живет рядом с нами, то должен существовать и Бог.
В застывшем рациональном мире, который стремится изгнать подобных существ, литература ужасов дает им возможность вернуться к нам: их магия, сила, их реальность, в которой в былые годы никто не сомневался. Критики на протяжении многих лет говорят, что нереалистическая проза выполняет в наши дни функции религии. Она помогает удовлетворить нашу потребность в вере в превосходящие нас силы, в миры, отличные от наших собственных. Это касается той части читателей, которые грезят о том, чего никогда не было и никогда не будет. Но, на протяжении краткого волшебного мгновения, невероятное становится реальностью. Реальностью, в которую мы верим.
И преисполняемся надежды.
Часть 2. Чего хочет нынешний читатель
Постановка вопроса предельно проста: как нам написать впечатляющую историю, которая заставит читателей часто тяжело дышать, а наши банковские счета пухнуть?
В ходе курса «Современная художественная литература ужасов» в Моравском Колледже в Пенсильвании, я опросил тридцать два студента, которые представляли разные дисциплины, начиная с бухгалтерского дела и заканчивая зоологией, задавая каждому именно эти вопросы, а также некоторые другие. Таким образом, было проведено исследовании жанра в целевой группе, в традиционно являющейся наиболее лояльной аудиторией, среди молодых и совершеннолетних.
Прежде всего, я спросил « Какие элементы страшной истории делают её хорошей? ». А затем с другой стороны: « Что, с вашей точки зрения, портит страшную историю? ».
Отличаются ли их ответы от тех «стандартов», которые критики и преподаватели установили для современного хоррора? Отличаются ли они от тех личных критериев, которыми руководствуются читатели, решая у кассы в книжном магазине, стоит ли доставать кошелек?
Даже беглый взгляд на список бестселлеров, особенно прошлого десятилетия, показывает поразительное различие между популярностью (тем, что продается) и оценкой критиков (тем, что хвалят). Это звучит отвратительно, очень коммерчески, и любой писатель, который будет рабски следовать результатам исследования рынка, будет писать формальный, скучный бред.
Но, в тоже время, большая часть школьной литературы написана преимущественно для аудитории критиков и учителей. Это позор, поскольку подлинная цель литературы заключается в её способности удерживать аудиторию завороженной при помощи силы повествования, которое, между прочим, является старейшим и наиболее распространенным способом познания мира.
Так что я согласен с Д. Г. Уильямсоном, который появился в связи со своим курсом лекций в нашем колледже. Этот популярный американский писатель однажды сказал студентам из моего класса: «Искусство является спонтанным; оно присуще нашему стремлению как можно лучше рассказывать истории».
Тот факт, что более ста студентов пытались записаться на тридцать два доступных места этого курса, является свидетельством того, что писатели хоррор, такие как Уильямсон, никогда не теряли любви к рассказыванию хороших развлекательных историй, и студентам об этом известно. Таким образом, попытка понять, чего ждут читатели от этого жанра не является чем-то плохим. По правде сказать, это явно, логически необходимо.
Результаты исследования удивили меня. К концу семестра у нас было заслушано и обсуждено более сорока произведений (от коммерческих изданий до коротких рассказов из малотиражной прессы). Наш семестр темного фэнтези был оживлен романами нескольких «выходцев» из хоррора: Джексон, Мэтисоном, Уильямсоном, Уилсоном, а также Страубом, Кунцем и Кингом.
Студенческая реакция была столь же разнообразна, как и эти произведения. Некоторые упивались шок-хоррором и сплаттерпанком, находя спокойные литературные сказки в стиле хоррор монументально скучными. Другие считали, что техно-хоррор и городской аллегорический ужас изъясняется с ними в этом веке СПИДа и 9/11 более непосредственно. Третьи не могли нарадоваться старинным призракам, вампирам и оборотням. После председательства в ходе пылких дебатов по поводу литературных достоинств «Кровавого изнасилования похотливого упыря» я думал, что будет мало (если вообще будет) единства среди этой группы касательно элементов хорошей истории ужасов. Я оказался чудовищно неправ.
Неопределенность: держите читателя у края
Один из результатов превзошел все остальные: 97 процентов студентов указали «неопределенность» в качестве главного ингредиента хорошей страшной истории. Имейте в виду, что это не было исследованием с возможными вариантами выбора; эти студенты имели перед собой только пустую страницу и могли на ней записать что угодно. Факт того, что все, кроме одного, самостоятельно выбрали элемент неопределенности, еще раз подчеркивает его кардинальное значение для читателей.
«Я хочу вцепиться в края своего сиденья»
«Подлинная неопределенность держит тебя прикованным к книге до тех пор, пока она не закончится, и тогда вы говорите: Вот так-то!»
«Мне нравятся истории, в которых ничего непонятно и которые дают мне идеи, как мне отомстить своему брату»
Комментарии по поводу неопределенности дают подсказку, как справиться с одним из наиболее сложных аспектов написания хоррора: написание финала, развязки. Студенты предпочитали неослабевающую неопределенность, приводящую к неожиданному, даже шокирующему финалу. Они писали:
«Я хотел бы загадки, которая приведет в конце к неожиданному повороту»
«Хороший конец – тот, которого вы не ожидали»
«Неожиданная развязка – это то, что вы не предполагали, что заставит вас испугаться до смерти!»
Все современные писатели хоррора в долгу перед Дугласом Э. Уинтером, который породил больше уважения к этому жанру, чем любой другой современный критик. Интересно и поучительно, что в своем эссе «Темный Абсолют: стандарты мастерства в хоррор-литературе», этот выдающийся критик ни разу не упомянул неопределенность.
Тем не менее, когда профессиональные писатели, такие как Дин Кунц и Д. Г. Уильямсон, рассказывают о ремесле написания страшных историй, то главной темой для обсуждения является создание и удержание атмосферы тайны и саспенса. Как видите, существует разница между мнением критика и читателя (для которого суть в том, чтобы его развлекали). Без сомнения, писателю следует стремиться писать как можно лучше. Но для того, чтобы вас приняли читатели, что, несомненно, является первой целью писателя, сначала лучше убедиться, что вы рассказываете историю, полную тайны и неопределенности, которая в итоге приводит к «взрывному» окончанию.
Персонаж: подобный мне
«Эффект напряжения в художественной литературе главным образом происходит в результате того, что читатель идентифицирует себя с героями (убедительными, целостными, привлекательными) и беспокоится за них»
Дуглас Уинтер рассматривает искусство создания образов как второй стандарт мастерства и цитирует другого превосходного писателя ужасов:
« Вам следует любить людей… они делают хоррор возможным »
Мои студенты согласны с этим: они считают правдоподобных, привлекательных персонажей вторым элементов хорошей страшной истории. Типичные ремарки:
«По-настоящему хорошая ужасная история для меня – это когда автор способен заставить вас прочувствовать персонажей – их боль, страх, радости, желания»
«Наличие правдоподобных персонажей – то, что дает возможность погрузиться в историю»
С учетом этих замечаний, вовсе не удивительно, что студенты определили голосованием в качестве любимого рассказа ужасов семестра «Ночных пластунов» Роберта МакКамона – это тревожная история о кошмарном чувстве вины ветерана Вьетнама, о том горе, которое становится столь сильным, что прорывается душераздирающей и беспощадной реальностью.
Обстановка: зеркало для безумия
Быть может, еще одной причиной популярности «Ночных пластунов» является яркая обстановка – штормовая летняя ночь в придорожной закусочной сельской Алабамы. Что говорит нам о третьем необходимое условии для написания хорошего хоррора.
Истории следует происходить в правдоподобной обстановке. Современные читатели ждут, что страшная история будет иметь место в привычном окружении, что обеспечивает основу для стыковки естественного и сверхъестественного. Читатели ждут,, что дело будет происходить в контексте нормальности, жизнь будет служить задним фоном, а акцент будет сделан на гротеске.
Во многом схожи комментарии моих студентов и замечания критиков. В «Ужасы: введение в написание хоррор-литературы», Т. Э. Д. Клейн, первый редактор журнала «Сумеречная зона», пишет, что до появления на сцене чего-то сверхъестественного, писатель должен сначала «заложить фундамент так основательно, чтобы мы могли поверить в реальность описываемого мира».
Один студент выразил это просто: «Я должен поверить, что я там». Тогда как другой студент написал: «Хорошей страшной истории необходим баланс между реалистичным и необычным», и это звучит так, будто он читал Дугласа Уинтера: «хороший автор хоррора пользуется обычностью так, что необычайное усиливается».
Таким образом, читатели и критики едины: использование элемента фантастики не освобождает автора хоррора от задачи описания яркой, повседневной реальности на страницах его произведений. Наоборот, это только увеличивает важность таких описаний.
Другое важное предпочтение тесно связано с темпом нарастания беспокойства. О хорошем авторе хоррора пишут следующее:
« Действие не должно давать заснуть. Если оно подводит, то для меня сразу все кончено »
«Мне нравится тон в быстром темпе чтения. Когда чтение замедляется, а ощущения растягиваются, становится просто скучно»
Ключ к хорошему спросу на произведение содержится в следующем студенческом пожелании:
«Выразительные и последовательные истории, которые легко читаются и развлекают. Когда чтение происходит для развлечения, читатель должен быть избавлен от необходимости анализа истории для её понимания »
Они могут втайне восхищаться ослепительными экспериментами Джеймса Джойса, они могут таить страстное влечение к благоуханным изречениям Джона Апдайка, они могут даже обращаться к Солу Беллоу за помощью в условиях экзистенциального кризиса.
Больше крови: табу или не табу?
Здесь результаты отмечают разницу между литературным и кино-хоррором. Студенты предостерегают от излишнего натурализма в литературе:
« Слишком много крови, если это не оправдано, портит историю, хотя я бы хотел видеть это в фильмах, наслаждаясь спецэффектами »
Те, кто отдает предпочтения крови и отвращению, делают это с определенными уточнениями:
« Немного крови не повредит »
« Изображение крови должно быть со вкусом »
На сегодня, натурализм является ожидаемой частью жанра; действительно, работа писателя ужасов всегда связана с нарушением запретов, выражением наших невыразимых импульсов и с демонстрацией нам того отвратительного, что скрыто в каждом.
Но существует грань между эффективным и неэффективным использованием в жанре экстремальных и бунтарских элементов: они должны быть оправданы в контексте истории, её стиле и теме. Как говорит в своем интервью Роберт МакКамон, который иногда пишет сплаттерпанк (Лебединая песнь, Час волка, Жизнь мальчишки):
« Я не верю, что плохой вкус может отражаться во введении какой-либо сцены, только если она плохо написана »
«Если что-то можно представить, то это не является хоррором»
«Описания должно быть ровно столько, чтобы читатель мог получить некоторое представление, но не так, чтобы ничего не осталось для воображения»
Такие комментарии иллюстрируют принцип, который по-прежнему пугает измученных зрителей хак-эм-и-слэш-эм фильмов: наши собственные фантазии все еще способны пугать больше, чем любой писатель.
Хорошие писатели просто сотрудничают с нашим собственным воображением.
Часть 3. Чего не хочет нынешний читатель
Важной частью успешного писательства (в рамках любого жанра) является знание того, чего делать не следует. К сожалению, путь к публикации не прямой и ясный, здесь встречаются темные аллеи и омуты отчаяния. Во избежание ошибок, следует понять не только то, что делает историю хорошей, но и то, что ее портит.
Подобно тому, как наши студенты были единодушны в том, чего они больше всего хотели бы от ужасной истории (нарастающего напряжения, тайны, неопределенности), они столь же одинаково непреклонны в том, что портит им наслаждение: все, что имеет привкус «литературной» терапии и то, что замедляет темп. Восемьдесят один процент высказывал подобные комментарии:
«Трудно вытерпеть затянутые истории, перегруженные описанием обстановки и излишними деталями о персонажах и жизни – все это делает чтение утомительным»
«Я не люблю истории, которые настолько сильно погружаются в детали всего подряд, что я теряю сюжетную нить, моя голова начинает кружиться от такого чтения»
«Деталь за деталью, описание за описанием, скука за скукой!»
Один студент выразился предельно просто: « Литературный хоррор – фу! »
На первый взгляд кажется, что такие комментарии противоречат необходимости тонкой проработки персонажей и обстановки. Но, на самом деле, студенты просто отображают четкое понимание жанра и его уникальность.
Будучи читателями ужасов, они ожидают, что их будут развлекать напряженным рассказом, темными порождениями фантазии. Их комментарии говорят, что хотя тема, реалистичные персонажи и обстановка являются важными элементами, но эти элементы все же вторичны.
Слишком много реалистичных описаний стирают границу между страшилкой (литературой ужасов и мистики) и обычной литературной историей (литературой персонажа и темы), которая обычно ассоциируется со школой. Как умолял один студент, когда мы собрались впервые обсудить Стивена Кинга: «Пожалуйста, не говорите мне, что Стивен Кинг – это правильная литература; я слишком люблю его».
К сожалению, «ли-те-ра-ту-ра» для многих молодых читателей стала ассоциироваться исключительно с обычными реалистическими историями, подбираемыми властными персонами для учебников. Годами эти студенты вынуждены были анализировать, сдавать тесты и пересказывать учителям интерпретации этих историй – бесполезный и унизительный опыт. Таких студентов хоррор (с его упором на сюжет, неизведанность и экстрим) возвращает к литературе, которой их лишила школа – литературе с её наслаждением, развлечением, весельем.
Часть удовольствия от произведений этого жанра проистекает из игры между читателем и писателем, в которой писатель всегда старается оставаться на шаг впереди, давая информацию маленькими порциями, чтобы сохранить интригу и заставить читателя гадать, находиться в состоянии напряжения. Автору хоррора приходится идти по канату, балансируя между предсказуемостью и таинственностью, говоря и не слишком много, и не слишком мало.
Неудачное впадение в крайности становится западней, о которой наиболее часто говорят наши студенты. Восемьдесят восемь процентов жаловались на предсказуемость, вновь и вновь утверждая: «Я не люблю авторов, которые слишком рано выдают слишком много».
Их комментарии еще раз подтверждают важность финала. Некоторые студенты написали:
«Банальное окончание портит всю историю»
Один студент выступил со страстным призывом к писателям:
«Обращаюсь ко всем авторам хоррора: пожалуйста, не выдавайте концовку раньше, чем я подберусь к ней. Это вызывает у меня желание потребовать свои деньги обратно!»
Студентов также весьма раздражают авторы, которые утаивают слишком много информации, и оставляют читателей сбитыми с толку относительно того, что же в действительности произошло. Шестьдесят девять процентов были против «историй, где все происходящее является спутанной суматохой». Их типичная реакция вовсе не та, что служила бы хорошим предзнаменованием для повторных продаж: «Слишком много путаницы в истории, и я склонен сдаться».
Некоторые из этих комментариев возникли после чтения нескольких экспериментальных историй, авторы которых бросали вызов читателю посредством нарушения одного (или более) традиционных правил повествования и придания формы истории, чтобы отразить хаотичное психическое состояние персонажа или показать иллюзорность природы самой окружающей его реальности.
«Кровь и кишки не следует использовать без необходимости, но многие авторы не понимают этого»
«Что портит историю с моей точки зрения? Слишком много бесцельного кровопролития»
Читатели решительно возражали против того, что они называли «неправдоподобным»: обстановка, персонажи, стиль и логика истории, которые не могут держать вас погруженными в историю,а только пораждают в скептицизм. Писали:
«Ужас должен быть правдоподобным. Иначе история ничего не значит для меня»
«Я должен поверить в обстановку, персонажей и особенно в монстров»
Их комментарии затрагивают одну из парадоксальных проблем черной фантастики: автор должен писать столь убедительно и настолько реалистично, чтобы достигалась «готовность отбросить неверие» в пользу очевидно нереального. Большинство английских профессоров, чья основная сфера жизни погружена в «кусочек жизни» моралистической сказки, с трудном поймут суть той самой ловушки, на которую указывают мои студенты.
Фанаты хоррора знают, что в этом жанре правдоподобное писательство означает больше, чем просто охват повседневной реальности. Это означает использование тех элементов прозы, которые можно найти в обычном бытописательстве, чтобы затем увести читателя за пределы быта в фантастическую реальность – поддерживая при этом убежденность в том, что это возможно и обосновано. По словам другого современного писателя ужасов:
«Шаг за шагом, фантазия создает жестокого соперника творческой персоне»
Фанаты хоррора знают об этом, даже если их никто этому не учил.
Роберт Блох, чей «Психо» застолбил территорию психологического хоррора, отметил в своем предисловии к книге «Как писать ужасные истории, фэнтези и научную фантастику»:
«… для того, чтобы писатель показал себя лучшим образом, ему следует подключить оригинальность, этот главный ингредиент успешности. Если тема старая, какой-либо поворот или развязка все равно должны нести эффект новизны»
Мои студенты не могли не согласиться. Они высмеивали «истории, которые кажутся копиями других». Читатели требуют, чтобы «сюжет не казался даже отдаленно знакомым», и что «если сверхъестественное присутствует, то должен иметь место и какой-либо новый поворот».
Подобно Блоху, студенты признавали, что каждый жанр требует разных талантов: экстраполяция для писателя научной фантастики, наблюдательные навыки для реалиста, сюжетная тонкость для автора литературы о таинственом.
Студенты предостерегают начинающих писателей ужасов: в жанре, который пытается развлечь при помощи тайны и темной фантазии, существует повышенный спрос на творческую силу и смелость сотворить в уме что-то такое, что может завлечь писателя и читателя – туда, куда другие побояться даже сделать шаг.
Юные читатели полны неподдельного энтузиазма в отношении этой литературы. Современная литература ужасов предполагает некоторое возбуждение, испытываемое от чтения, чего почти никогда не бывает в классической литературе. Энн Тайлер, Сол Беллоу и Джон Фаулз занятные писатели, но то, что на самом деле заставляет трепетать этих студентов – это ужас. Их реакция на хоррор подтверждает ту силу, которую литература может сыграть в молодой душе, если учителя позволят это.
У читателей также есть четкий набор собственных стандартов. Они могут оценить детализацию и смелое нашествие экстремального ужаса, но все же настаивают на определенных границах, которые должны соблюдаться. Они требуют грамотной прорисовки, особенно для описания персонажей. Один из наиболее оспариваемых критиками вопросов – ужас должен быть психологическим или сверхъестественным в своей основе – кажется им неважным. Равное число студентов написало: «Хорошая страшная история сочетает реальность, фантастику и сверхъестественное» и «Я люблю истории, которые действительно могут произойти, потому что меня они пугают больше всего».
В конце концов, несмотря на то, что с внешние признаки ужасных историй изменились с течением времени, нынешние читатели по-прежнему хотят «живых» персонажей внутри живо написанной истории, основанной на новой и пугающей предпосылке вкупе с напряженным сюжетом, который заставляет быстро листать страницы. Формула, гарантирующая успех, отсутствует, но это хорошая отправная точка для старта.
Часть 4: Элементы романа ужасов
Как и в любом другом жанре, произведения хоррора имеют свои собственные составные элементы, штампы – те, которые исследует новичок, и за пределы которых выходят профессиональные мастера и великие писатели, расщиряя границы жанра, будь то Елизаветинская трагедия мести ( Гамлет ), договор с Дьяволом ( Фауст ) или роман о последних днях ( Противостояние ).
В колледже Моравии, в рамках семинара о написании произведений жанра ужасов и мистики, мы проанализировали 30 книг массового рынка в мягкой обложке среди недавно изданных. Неудивительно, что мы обнаружили в них основные общие элементы – вступление, которое цепляло читателя, экспозиция персонажей и обстановки, завязка, кульминация и финал – все это по-прежнему представляет базовую структуру романа ужасов, но в эти элементы были внесены изменения, дабы соответствовать специальным условиям хоррор-литературы. Вот составленный нами перечень условий для ваших литературных начинаний:
Захват. Начали ли вы с пролога или короткой главы, которая предоставляет краткий, но изысканный (и обычно преисполненный страсти) намёк на таинственный ужас, который далее и будет двигать историю?
Закладка. В рамках первых глав представили ли вы главных героев (и их проблемы), изолированных в одном месте (город, притон, болото и т.п.) посреди переживаемого ими ужаса?
Главная опасность. Оправдывает ли ваша финальная кульминационная сцена усилия читателя? Когда, казалось бы, все так плохо и выхода нет, когда высшая ужасная сила оказывает давление, что-то все же позволяет героям победить – мужество, изобретательность, фантазия, вещь или ранее неизвестная информация.
Также обратите внимание на следующие моменты:
Поддержите DARKER!
Это важно! Нам нужна ваша помощь. Станьте спонсором DARKER и получите эксклюзивный ранний доступ к материалам из новых номеров и не только!