Карлсон
Ка́рлсон (швед. Karlsson på taket — Карлсон, который живёт на крыше) — литературный персонаж, созданный шведской писательницей Астрид Линдгрен. Карлсон живёт в маленьком домике на крыше многоквартирного дома в Швеции, в том же районе, где жила сама Астрид Линдгрен. Лучший друг Карлсона — семилетний (на момент знакомства с Карлсоном) Сванте, младший ребёнок в семье Свантесон, по прозвищу Малыш (в оригинале Lillebror — Братик, Маленький брат).
Содержание
Персонаж
У Карлсона на спине — пропеллер, при помощи которого он может летать. Несмотря на отсутствие каких-либо средств руления и противодействия реактивному моменту и вопреки тому, что пропеллер больше похож на гребной винт, Карлсон может свободно перемещаться по воздуху, зависать и ловко маневрировать.
К мотору у Карлсона есть глушитель, который он использует, чтобы не шуметь, когда летает в качестве привидения. Во второй книге упоминается, что в обычной ситуации мотор Карлсона издаёт звук, в точности соответствующий звуку вертолёта, что отметил и корреспондент с телевидения, когда был у Свантесонов в доме и пригласил фрёкен Хи́льдур Бок (швед. Fröken Hildur Bock ) для участия в кулинарном шоу. Карлсон часто платит за вещи, которые берёт без спроса, монетками в 5 эре.
Помимо этого Карлсон курил и воровал.
Русские переводы
Различия между текстом Линдгрен и советским мультфильмом
Вопреки мультфильму, в книге нигде не упомянуто, что самая любимая еда Карлсона — варенье. Согласно книге, самые любимые блюда Карлсона — мясные тефтели и торт со взбитыми сливками.
Как пишется карлсон на русском
Переводить — огромное счастье. Искусство перевода я бы сравнила только с музыкальным исполнением. Это интерпретация. Не берусь говорить, какая лучше, какая хуже, — каждый выбирает, что ему нравится. Скажем, я переводила рассказы Бёлля, и другие есть переводы — это совершенно разный Бёлль. Человек расписывается, пишет свой портрет, когда переводит, чувствуется, каков он есть.
Лучший в мире Карлсон
История русского Карлсона такая запутанная, обросшая таким количеством побочных мотивов, что излагать ее, пожалуй, лучше всего в хронологическом порядке. Начиная с того мартовского утра 1956 года, когда ЛилианнаЛунгина, талантливая, но еще не успевшая прославиться переводчица, принесла из «Детгиза» домой очередную авоську скандинавских книжек для детей. Найти «проходную», то есть хорошую и одновременно отвечающую идеологическим требованиям советской цензуры, оказалось нелегко. Между тем для Лунгиной, не члена Союза писателей, не дочки-внучки-любовницы какого-нибудь партсановника да еще и нечистой по пятому пункту, это был единственный шанс получить работу: на переводы с французского, который она знала, как родной, имелось слишком много охотников, скандинависты же в СССР той поры были редкостью.
«И вот однажды, — вспоминала Лилианна Зиновьевна, — я принесла очередную порцию этих бессмысленных красивых книжек, и одна обложка сразу привлекла внимание, потому что на ней был нарисован летящий человечек с пропеллером на спине и написано: ‘Карлсон по такет’, что значит ‘Карлсон на крыше’. Я начала читать и буквально с первой же страницы увидела, что это не просто книжка, что это чудо какое-то, что это то, о чем можно лишь мечтать. Что это изумительная по интонации, по забавности, по простоте, по фантастичности выдуманного образа вещь. Я, как полагалось, написала для издательства рецензию на эту книгу. Написала, что Астрид Линдгрен когда-нибудь будет знаменитой писательницей, потому что она, как никто другой, та-та-та… А через год-другой узнала, что она давно уже имеет Андерсеновскую премию, что ее книги переведены на тридцать языков и что вообще это в детской литературе абсолютно первое имя»[1].
Так началось, по выражению Лунгиной, «счастье, свалившееся с бухты-барахты». Свалилось оно не только на переводчицу, но и на всех нас. Книжка про Карлсона появилась в русском переводе и имела ошеломительный успех. Миллионные тиражи, любовь маленьких и больших читателей, театральные постановки, неувядающие мультфильмы. Вслед за «Карлсоном» были переведены повести «ПеппиДлинныйчулок», «Приключения Эмиля из Лённеберги» и «Рони, дочь разбойника». Не меньшим подарком судьбы оказались для Лунгиной знакомство и дружба с самой Астрид Линдгрен. Это были родственные, созвучные друг другу, конгениальные души[2]. Обе дерзкие, веселые, щедрые. Для Астрид много значил успех в стране, куда немногим, даже детским, писателям удавалось проникнуть. Возможно, она с ее свободолюбием была рада, что ее герои выступают заброшенными за железный занавес диверсантами, что благодаряим русские дети проникаются благородным бунтарством, которое она так старательно рассеивала по миру.
Что же касается самого перевода, он стал фактом русской культуры. Как-то даже неловко повторять эту истину, не требующую доказательств, поскольку каждый найдет их в самом себе. Возможно, не только талант переводчицы, но и обстоятельства (огромные тиражи и скромный выбор издававшихся в стране переводных, в том числе детских, книг; появление мультика, который многие фразы из перевода Лунгиной сделал фольклором) послужили тому причиной. Так или иначе, но смешно отрицать очевидное: «Малыш и Карлсон, который живет на крыше» поселились в российском культурном пространстве и существуют там в том виде, какой придала им первая русская переводчица ЛилианнаЛунгина. Если же посмотреть, как обстоят дела с книгами Астрид Линдгрен и, в частности, с повестями о Карлсоне в других странах, то окажется, что самый лучший, самый известный и самый смешной в мире Карлсон — это тот, кого мы полюбили в детстве, тот самый в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил, укротитель домомучительниц и прочая, и прочая. А потому:
А мы с тобой споем:
Ути, боссе, буссе, бассе,
КарлССон против Карлсона
Судите сами, чего прибавилось в тексте: христианства или слащавости.
Справедливости ради надо признать, что формально в новом переводе действительно нет ни ошибок, ни пропусков, но нет в нем и живости, блеска, не хватает естественности. Вряд ли Астрид Линдгрен стала бы одним из лучших детских писателей ХХ века, если бы писала так серо и скучно. В прессе тогда же, в 1997-2000 годах, появилось немало статей, в которых сравнивались два перевода. Да и любой имеющий глаза и уши видел разницу между домомучительницейи домокозлючкой(это тоже попытка приблизиться к оригиналу: Бокк — по-шведски «коза», о чем сообщается в сноске, чтобы читатели могли оценить каламбур), «приторным порошком» и «ням-нямвкуснятиной», надписью: «Деньги дерешь, а корицу жалеешь» и ее новым вариантом: «В твоих бессовестно дорогих булочках очень мало корицы!» Впрочем, и в новом переводе встречаются удачные находки. Такие, как «пустяки, дело житейское» или «в меру упитанный мужчина». Да-да, конечно, это выражения из перевода Лунгиной, но я даже поостерегусь упрекать Брауде и Белякову в плагиате. Охотно верю, что именно эти выражения спонтанно напросились на язык — ясно же, что Карлсон говорил именно так!
Не стоило бы еще раз запоздало перебирать недостатки «КарлССона», в конце концов нельзя не согласиться с Людмилой Брауде (которой, помимо пере-переводов повестей, завоевавших в нашей стране огромную аудиторию благодаря таланту Лунгиной, принадлежит львиная доля выполненных в рекордно короткий срок переводов, которые составили шеститомное собрание сочинений Линдгрен) в том, что «каждый переводчик имеет право на свое видение текста»[3]. Если бы при осуществлении этого права не нарушались права читателей на свободный выбор.
А это уже другая сторона истории, имеющая отношение не столько к литературе, сколько к коммерции. В то самое время, когда на книжном рынке стали появляться новые переводы, издательство «ТЕКС» (выпустившее переводы Брауде и Беляковой) купило у литературных агентов Линдгрен эксклюзивные права представлять ее интересы в России. Однако когда к обладателям лицензии обращались другие издатели (мне известен случай с «Вагриусом») с вполне цивилизованным запросом о покупке прав на публикацию того же «Карлсона» в переводе Лунгиной, то получали отказ на том основании, что сами собираются издавать книги Линдгрен. Понятно, что это отвечало их интересам, как и интересам авторов новых переводов, но никоим образом не интересам Астрид Линдгрен. Во-первых, потому что сокращало тиражи ее русских изданий, а во-вторых, потому что тиражирование невыразительного перевода рано или поздно привело бы к угасанию интереса к ее творчеству. Искусственный, если не сказать насильственный, отбор продолжался несколько лет и, возможно, закончился бы полным вытеснением старых переводов, но здравый смысл все же восторжествовал — не знаю уж, что тому способствовало: общественное мнение или коммерческие соображения. Сегодня публикуются оба варианта переводов, Карлсон и КарлССон вступили в здоровую конкуренцию, и, насколько я могу судить, лидирует одно «с». Давно ведь известно, что краткость сестра таланта.
Новейший Карлсон, или перевод через плечо
Казалось бы, не о чем больше и спорить: все права восстановлены, каждый волен выбирать, что ему по душе. Однако в 2007 году страсти вспыхнули с новой силой. Крупнейшее российское издательство «АСТ — Астрель» снабдило Карлсона новым пропеллером и запустило на орбиту. Количество букв в его имени не изменилось, зато прибавился еще один автор. На обложке нового издания, украшенной блестками и картинкой, знакомой по классическому мультфильму, сдержанно-синими буквами написано «Астрид Линдгрен», а чуть ниже кричаще-красными — «Эдуард Успенский». Название тоже пострадало от самозванства: «Карлсон с крыши, или Лучший в мире Карлсон». Правда, внутри уточняется: «сказочные повести в пересказе Э. Успенского». «Самую известную в России книгу Астрид Линдгрен… пересказал заново популярный детский писатель Эдуард Успенский, автор великого множества прекрасных произведений…» — сказано в зазывной аннотации. Видимо, в этом вся соль: убойный дуплет двух брендов — с упором на автора великого множества! — сулил удвоенную прибыль. До самого последнего времени блескучая книжка красовалась на прилавках книжных магазинов, вводя читателей в недоумение и искушение (сейчас ее что-то не видно — говорят, что наследники Линдгрен спохватились и вмешались). Любопытно, как бы отнесся сам Успенский, настолько ревностно охраняющий свои авторские права, что, кажется, готов взыскивать по суду с каждого, кто без разрешения увидел во сне Чебурашку, — как бы он отнесся к аналогичному коммерческому ходу шведов? Если бы, скажем, они издали «Каникулы в Простоквашино» в пересказе, допустим, Ульфа Старка и приписали его вторым автором на обложке?
На появление новейшего Карлсона бурно отреагировали критики, переводчики, им не уступали в возмущении и остроумии, что называется, рядовые читатели. Кипел и пускал пузыри Интернет. Дело прошлое, но не могу отказать себе в удовольствии кое-что процитировать. «Ура, мы ломим, гнутся шведы!» — озаглавил свою запись пользователь ЖЖ vadim-panov[4]:
Известный лингвист и выдающийся знаток шведского языка Успенский «пересказал» для наших детей Карлсона. А «АСТ» настолько вдохновилось, что шлепнуло его фамилию на обложку… Полагаю, на очереди Чиполлино, Алиса, Винни… Но прежде всего, имхо, Успенский обязан «осовремененно пересказать» «Сказку о золотом петушке», срочно заменив его на попугая или курицу, потому что у современных детей слово «петух» может вызывать неоднозначную реакцию. Ну и вообще это будет для пиара круто, представьте обложку: «Сказка о золотом петушке» Эдуард Успенский, Александр Пушкин…
Дело в том, что еще до того, как появилась скандальная книга, Успенский публично объявил о том, что работает над новой версией «Карлсона» и главная его цель — «сделать перевод более смелым», чем два уже имеющихся, и более понятным современным детям. Например, вместо «Карлсон — это выдумка», предполагает написать: «Карлсон — глюк». Обещание «глюка» вызвало общественное негодование, что, однако, не остановило Успенского. Он довел задуманное до конца и еще не раз растолковывал журналистам суть своего ноу-хау. Так, в одной из телепередач он подчеркнул, что его текст — не просто перевод, а некое чуть ли не мистическое проникновение в дух оригинала поверх слов (шведского Успенский не знает и пользовался, по его собственному признанию, «скучноватым подстрочником»): «У Лунгиной хороший перевод, но писатель писателя плечом чувствует. Переводчик не перевел, а там заложены хорошие корни, начинаешь вычислять». Результаты такого перевода по подстрочнику через плечо изумительны. Вот как разговаривает новейший Карлсон по версии Успенского (цитаты из разных мест текста):
Я красивый и умный до мозга кости и в меру упитанный мужчина. И я всегда в лучшем своем возрасте… Спокойность, только стопроцентная спокойность. Чувствую, что я склонен устроить маленький шухер… Вообще-то мне очень нравится, когда я сильно впечатляю в свои визиты… Ведь у тебя есть я! И этот факт, пожалуй, посильнее собаки Баскервилей.
Странные представления у переводчика, то есть, пардон, у пересказчика и почти соавтора шведской писательницы, о лексиконе современных детей. Мне кажется, «выдумку» они поймут скорее, чем «шухер» и намек на Горького-Сталина-Гёте.
Домомучительница (она же домокозлючка) фрекен Бок называется в этой версии госпожой Козлотуршей, и ее вируетрвирователь-Карлсон.
Для полноты впечатления неплохо послушать финальную песенку Карлсона из заключительной части трилогии (ту самую, которая «ути-буссе-боссе»):
Чтоб выстрелы гремели и
И два десятка пышечек
ко мне бы привалило,
И чтобы мне подарки несли
Я новый день рождения
себе придумал сразу,
Тоц-тоц-первертоц, песенки поет.
Хорошо, что не все дети знают историю про ту одесскую бабушку-старушку. Поскольку наш журнал не для детей, вспомним, что в оригинале у нее «на Дерибасовской, угол Ришельевской» «четверо молодчиков отняли честь», а, выздоровев, она не только кушает компот, но и «мечтает снова пережить налет».
Словом, Успенский чебурахнул Астрид Линдгрен, и в результате появился такой вот первертоц.
Идеальный Карлсон?
Следующий тезис мне не хотелось бы высказывать самой, поэтому я рада, что он прозвучит из уст того же литературного обозревателя «Газеты.Ru» В. Нестерова:
Даже если бы Эдуард Николаевич выучил шведский в совершенстве и землю целовал, обещая бережнейшее отношение к первоисточнику, его бы все равно ошикали с тем же энтузиазмом. Потому как главная причина заключается в том, что новый перевод «Карлсона» даром никому не нужен. Даже бриллиантовый… Мы не воспримем других переводов хотя бы потому, что «Карлсон» Лунгиной нам не просто нравится — он в нас врос. Слова и выражения из этого перевода вошли в русский язык, устоялись там, обжились, и выгнать их оттуда практически невозможно. Нельзя Малыша перевести, например, «Крохой» — не поймут-с, и книга «Кроха и Карлсон» мертвым грузом осядет на складах издательства. Точно так же мы никогда не примем никакой альтернативы для «спокойствие, только спокойствие». Это устойчивые выражения русского языка. Достоевский обогатил наш язык словом «стушеваться», Лунгина — «домомучительницей».
Таков vox populi. Как читатель, как носитель русского языка, как мама и бабушка я с ним совершенно согласна. Но переводчику не пристало высказываться столь категорично. Разумеется, никому и никогда не возбраняется сделать новый перевод чего угодно. Безумству храбрых поем мы песню. Хотя в данном случае безумство, боюсь, нужно понимать в буквальном, а не поэтическом смысле слова, потому что ни один человек, выросший сегодня в среде русского языка, не сможет сделать новый, независимый перевод «Карлсона». Это все равно, что попытаться пересказать «Курочку Рябу» своими словами. Как бы талантлив ни был переводчик, ему на каждой фразе придется прикладывать усилия, чтобы было «не как у Лунгиной», а это непродуктивный принцип.
Значит ли это, что перевод Лунгиной идеален? Разумеется, нет.
Шведы давно подозревают, что у русских какой-то свой, культовый Карлсон, не совсем такой, каким его придумала Линдгрен. Саму создательницу образа это, похоже, ничуть не смущало и даже наоборот, иначе она не стала бы давать письменного разрешения бесплатно тиражировать переводы Лунгиной[5]. Но адекватностью русского Карлсона озаботились филологи. Еще при жизни Лунгиной появилась статья шведского слависта и переводчика Стаффана Скотта «’Карлсон на крыше’ в русском переводе», автор которой высказал множество претензий к работе Лунгиной. Справедливости ради следует сказать, что не все они безосновательны. В переводе действительно есть неточности: где-то не опознана идиома, где-то неверно передан жест, где-то нарушена топография Стокгольма (центральный район назван предместьем или наоборот). По большей же части замечания автора статьи отнюдь не бесспорны и, главное, хромают сами его критерии оценки. Он требует буквализма во всем, начиная с воспроизведения удвоенных согласных в собственных именах (что, как мы видели, было сделано в переводе Брауде и Беляковой), а ошибками нередко считает сознательные изменения, которые продиктованы нормами русского языка, традициями русской детской литературы, наконец, просто тактом и вкусом переводчика. В суждении о статье Скотта я опираюсь на мнение ныне покойной Ю. Я. Яхниной, с которой в свое время консультировалась по этому поводу, однако, не зная шведского, воздержусь от более глубокой полемики.
Так или иначе, фактические огрехи в переводе Лунгиной нетрудно исправить, что же касается трактовки образа, то изменить его, не вторгаясь в художественную ткань, вряд ли возможно, а главное, не нужно. Русский «Карлсон» — цельное произведение и, рискну утверждать, выдающееся событие в шведско-русских культурных связях. Возможно, с течением времени и сменой поколений его вытеснит из читательского обихода какой-нибудь другой — поиски идеала не имеют предела. Только процесс этот должен быть естественным, а не спровоцированным чьими-либо отнюдь не литературными соображениями.
Тут мы касаемся довольно деликатного вопроса о двойственном статусе переводного текста. С одной стороны, он самостоятельный объект авторского права и так же защищен им, как оригинал, но с другой — может быть доступным читателям лишь при условии покупки прав на воспроизведение оригинала на другом языке. Я вовсе не призываю отменить такой порядок вещей, а только хочу подчеркнуть ответственность тех, кто представляет интересы крупных писателей, то есть их наследников и литературных агентов. Как показывает история с Карлсоном и КарлССоном, практика продажи эксклюзивных прав одному издательству может привести к нечестной игре, к произволу, спекуляции и, в конечном счете, к нарушению прав читателей. Корысть и амбиции взрослых чуть не отняли у детей заслуженно любимую, бесконечно талантливую книжку, подменив ее ням-нямбезвкуснятиной. Защитить своего Карлсончика, наверное, лучше всех могла бы сама Лилианна Зиновьевна, но ее уже одиннадцать лет нет на свете, и у нее, в отличие от авторов двух других переводов, нет возможности принять участие в дискуссии. Отчасти именно это неравенство позиций и опасения за дальнейшую судьбу, не побоюсь громкого слова, шедевра заставило меня написать эту статью.
Еще несколько слов о том, нужно ли осовременивать, обновлять, освежать — как ни скажи — старые переводы. Делать или не делать новый перевод, решает сам переводчик, и причины взяться за это могут быть самые разные. Вполне законно желание сделать нечто другое, не обязательно потому, что прежнее дурно, — желание выразить свой взгляд. Но если новый перевод затевается только потому, что слог и стиль предыдущего варианта не соответствуют нынешним разговорным нормам, то это, на мой взгляд, основание недостаточное. Ведь и язык оригинала остался прежним. Да, текст становится все более архаичным и требует от читателей некоторых умственных усилий, но я не уверена, что литература выиграет от искусственного разжижения. Впрочем, это долгий и имеющий множество аспектов разговор (особое дело — пародия, стилизация, особое дело — пересказ и т. д.), если же ограничиться детской литературой, то намеренное упрощение текста, включая лексику, думаю, дело спорное. Я уж не говорю о насыщении переводных книжек сиюминутным сленгом — это и книжку сделает однодневкой. Но даже замена непонятных слов не всегда оправданна. Никому ведь не мешают вагоновожатые, галоши и даже гамаши в детских стихах Чуковского. А в сказке Туве Янссон «Муми-тролль и шляпа волшебника» есть замечательная сноска: «Если не знаешь, спроси у мамы». Мам как источник информации никто не отменял, а знание старых слов только обогатит речь впитывающего язык ребенка. Пусть для него они будут новенькими. Но это так, небольшое отступление.
Пожалуй, пора перечитать эпиграф. Хотя никакой научной базы под суждение Л. З. Лунгиной подвести нельзя, но его подтверждает практика. Переводчик действительно каждой работой пишет свой портрет. Мне кажется, история трех вариантов «Карлсона» свидетельствует о том же.
Кто переводил книги Астрид Линдгрен на русский язык? К 111-летию со дня рождения писательницы
14 ноября 1907 года родилась Астрид Анна Эмилия Линдгрен, урожденная Эрикссон. О ее жизни написаны книги, статьи, сняты художественные фильмы. А как же сложилась судьба ее книг в нашей стране?
Историю про Карлсона, который живет на крыше, знают, наверное, абсолютно все — и дети, и взрослые. Первое издание «Малыша и Карлсона» на русском языке вышло в 1957 году в издательстве «Детская литература». Книга стала необыкновенно популярной и буквально разошлась на цитаты. «Спокойствие, только спокойствие», «Пустяки, дело житейское», «В меру упитанный мужчина в полном расцвете сил», — эти слова можно было услышать повсюду. С тех пор книга о Карлсоне десятки раз переиздавалась, ее общий тираж составляет около 5 млн. экземпляров. 
Фото: Елена Дорофеева, личный архив
В 1968 г. по книге был снят замечательный мультфильм (режиссер Борис Степанцев, «Союзмультфильм»), полюбившийся не одному поколению детей и их родителей. В том же самом году в московском Театре Сатиры был поставлен спектакль «Малыш и Карлсон, который живет на крыше». Роль Карлсона многие годы играл известный актер Спартак Мишулин. Этот спектакль с успехом идет на сцене театра уже целых 50 лет!
Когда мы берем в руки книгу зарубежного писателя, то часто не задумываемся над тем, что ее успех — это во многом заслуга переводчика, имя которого часто остается в тени. Книги Астрид Линдгрен открыла русскому читателю удивительная переводчица Лилианна Зиновьевна Лунгина (1920−1998). Сначала она была переводчиком с французского и немецкого языков, которыми свободно владела с детства, но найти работу с этим языками Л. Лунгина в 1950-е годы, по известным причинам, не могла. Тогда ее друг, работавший в издательстве «Детгиз», посоветовал поискать что-то из скандинавской литературы, ведь переводчиков со скандинавских языков в те годы еще практически не было. 
Лилианна Зиновьевна Лунгина и Астрид Линдгрен
Фото: ru.wikipedia.org
Лилианна Зиновьевна была очень трудолюбивым человеком, способным к языкам, тем более что скандинавские языки были во многом близки с хорошо знакомым ей немецким. Она стала брать в издательстве стопки скандинавских книг, которые ежемесячно присылались туда по почте, надеясь найти что-то интересное. Долгое время ей не везло: за красивыми обложками и иллюстрациями не было ничего значительного, трогающего душу. Но вот однажды Лунгина заметила в авоське с книгами обложку, которая сразу привлекла ее внимание. На ней был нарисован летящий человечек с пропеллером на спине и написано «Karlson på taket», что означает «Карслон на крыше». Вот, как она пишет об этом в своих воспоминаниях:
«Я начала читать и буквально с первой же страницы увидела, что это не просто книжка, что это чудо какое-то, что это то, о чем можно лишь мечтать. Что это изумительная по интонации, по забавности, по простоте, по фантастичности выдуманного образа вещь» (О. Дорман «Подстрочник». М., 2010, Стр.255).
Лилианна Лунгина была в восторге от книги и предрекла Астрид Линдгрен всемирную славу и почитание. Она не знала, что Астрид к тому времени уже получила Андерсеновскую премию, самую крупную премию в мире детской литературы, и ее книги переведены на многие языки. Книга «Малыш и Карлсон, который живет на крыше» вышла в свет с прекрасными иллюстрациями шведской художницы Илон Викланд и имела оглушительный успех. После Карлсона Лунгина перевела «Пеппи ДлинныйЧулок», «Приключения Эмиля из Лённеберги», «Дети из Бюллербю», «Рони, дочь разбойника». 
Фото: Елена Дорофеева, личный архив
Астрид Линдгрен и Лилианна Лунгина впервые встретились в середине 1960-х годов, когда Астрид приехала в Москву, а потом постоянно переписывались.
«Астрид Линдгрен — совершенно из своих книг. Она замечательная, она худая, высокая, очень веселая, очень живая и как-то очень непосредственно на все реагирующая. …Когда мы проводили ее вечером в гостиницу „Россия“, она вышла из троллейбуса и начала танцевать. В час ночи. Прощаясь с нами. И настолько это было заразительно, что мы с Симой (муж Л.Л.) должны были ей ответить и тоже исполнили какие-то танцевальные па в пустом троллейбусе» (Там же. Стр.256−257).
Астрид Лингдрен была счастлива, что ее книги стали необычайно популярны в Советском Союзе. В начале 1970-х годов она даже написала от руки бумагу, в которой разрешала издательству «Детская литература» бесплатно печатать «Три повести о Малыше и Карлсоне».
Однако время шло, выросло новое поколение переводчиков-скандинавистов, выпускников скандинавских отделений вузов Санкт-Петербурга (тогда Ленинграда) и Москвы. Неудивительно, что у книг Астрид Линдгрен появились и новые переводчики. Среди них можно отметить Ирину Петровну Токмакову, Ирину Яновну Новицкую, Бориса Александровича Ерхова, Нину Константиновну Белякову, Инну Павловну Стреблову. 
Карточка из читательского алфавитного каталога
Фото: Источник
В одном из своих недавних интервью Борис Александрович Ерхов (р.1942) — переводчик, библиограф, заслуженный сотрудник Библиотеки иностранной литературы в Москве — отмечал, что самым важным из своих переводов он считает перевод повести Астрид Линдгрен:
«Вот уж кто самобытен и своеобразен! В свое время здесь в библиотеке я смотрел журнал „Vi“, сейчас он прекратил существование, и в нем литературным приложением в конце года была напечатана ее повесть „Братья Львиное Сердце“. Линдгрен готовила ее к Рождеству. Эта повесть страшная и очень сильная, по-настоящему сильная. И практически мой первый самостоятельный перевод в прозе. Я очень долго над ним работал». (У истоков российской скандинавистики: портреты филологов и переводчиков. Под ред. Е.Дорофеевой. СПб, 2018. Стр. 159.)
Взявшись за переводы А. Линдгрен, уже известной и очень популярной в нашей стране писательницы, Брауде очень рисковала. Она понимала, что берется за неблагодарную, но, как ей представлялось, очень важную задачу — показать героев Линдгрен именно такими, какими их создала шведская писательница. Известно, что в Швеции Карлсон совсем не так популярен, как в России, его считают, скорее, отрицательным персонажем: эгоистичным, самовлюбленным, задиристым хулиганом. Гораздо больше любим шведами Эмиль из Лённеберги. Очевидно, что таким успехом у нашего читателя Карлсон обязан переводу Лилианны Лунгиной, сгладившей некоторые негативные черты и сделавшей его таким обаятельным. 
Обложка книги «Эмиль из Лённеберги»
Фото: Источник
Людмила Брауде всегда очень бережно и уважительно относилась к оригиналу. Текст в ее переводе получился не столь веселым и ярким, а коллизия оказалась более драматичной. Но именно в этом переводчица и видела свою задачу. Она показала нам Астрид Линдгрен, которая не только развлекает маленького читателя, но стремится показать внутренний мир своего героя со всеми переживаниями, вопросами, на которые подчас нет ответа.
Такой перевод не всем пришелся по вкусу. Ряд негативных публикаций не заставил себя долго ждать. Несколько разгромных статьей вышло в журнале «Книжное обозрение». Появились и другие материалы, в которых журналисты дотошно сравнивали одни и те же эпизоды в переводах Лунгиной и Брауде, а также отрицательные отзывы некоторых читателей… 
Астрид Линдгрен (в первом ряду в центре) на церемонии вручения Премии мира немецких книготорговцев, 1978 г.
Фото: © astridlindgren. se
Но Людмила Брауде не отступила, хотя и глубоко переживала. Она многие годы переписывалась с Астрид, а в 1987 году, когда писательница посетила Петербург, познакомилась с ней лично. Потом Людмила бывала в гостях у Астрид в Стокгольме. В одном из своих интервью она рассказывала:
«Астрид обязательно кормила обедом или угощала кофе. В её квартире была обычная кухня, а столовой не было. Между комнатами было помещение вроде спальни. А под её квартирой на первом этаже располагался ресторан. Из-за того, что Астрид часто там обедала, в нём всегда было много посетителей, и ресторан процветал. Она уже плохо ходила (А.Л. было тогда больше 80 лет), но все равно не пользовалась лифтом. Ни за что! При этом мы ее почти несли по лестнице. И обратно вверх она тоже не пожелала ехать на лифте». ( Из интервью с Л. Брауде (журнал «Автобус», СПб 2008).
Л. Брауде убедила А. Линдгрен в необходимости новых переводов ее сказок на русский язык.
«Помню, она спросила меня: «Почему ты хочешь заново переводить Карлсона? Ведь он пользуется такой популярностью в Советском Союзе?» И я ей сказала: «Потому что когда мы с тобой смотрели в театре «Пеппи Длинныйчулок», ты меня все время толкала в бок и говорила: «Людмила, неужели это я написала?» Так вот я хочу, чтобы ты меня больше в бок не толкала. Я хочу, чтобы в моих переводах слышался твой голос».
Конечно, здесь не обошлось и без доли соперничества между переводчицами. К началу 1990-х годов, когда Советский Союз развалился, а следовательно, разрешение Астрид Линдгрен потеряло свою силу, шведская писательница была уже немолода и не хотела самостоятельно вести свои дела. Этим занимался ее литературный агент. К нему и обратилось одно петербургское издательство и Людмила Брауде с предложением купить эксклюзивные права на издание книг Линдгрен в России.
Агентство с радостью согласилось, и в конце 1990-х годов вышло в свет первое собрание сочинений Линдгрен в 8-ми томах. Над переводами, помимо Брауде, работали ее петербургские коллеги — известные переводчики Нина Белякова и Елена Паклина. Затем права были переданы издательству «Азбука», в котором и вышло в 2001—2003 годах переизданное и дополненное, уже 10-томное собрание сочинений А. Линдгрен.
Все бы хорошо, но о прекрасных переводах Л. Лунгиной как будто забыли, их вообще перестали издавать. Это было, конечно, несправедливо, ведь споры о том, какой перевод лучше или правильнее не имеют большого смысла, главное, чтобы у читателя был выбор.
К счастью, спустя несколько лет, в середине 2000-х, сказки и повести Астрид Линдгрен стали издавать в разных переводах, часто имя переводчика даже писалось на обложке книги. А несколько лет назад московское издательство «Махаон» выпустило удивительно красивое собрание сочинений Линдгрен. Все пять томов оформлены в стиле классического шведского издания с иллюстрациями Илон Викланд и красным корешком, на котором можно увидеть автограф Астрид. Но главное, в этом издании представлены труды разных переводчиков: Лилианны Лунгиной (повести о Карлсоне, Пеппи ДлинныйЧулок и Эмиле), Людмилы Брауде и Нины Беляковой («Братья Львиное Сердце»), Ирины Токмаковой («Мио, мой Мио!»), Инны Стребловой («Мадикен», «Дети с горластой улицы» и др.) 
Фото: ozon.ru
А если вы захотите больше узнать о самой Астрид Линдгрен — каким человеком она была, как относилась к тем или иным вопросам и жизненным ситуациям, почитайте ее переписку с обыкновенной девочкой Сарой. Однажды она отправила письмо известной писательнице, хотя не очень верила в то, что получит ответ. Ей было тогда 12 лет, а Астрид 53 (!), но эта переписка переросла в настоящую дружбу и длилась многие годы. Но в жизни они так никогда и не встретились… Книга называется «Ваши письма я храню под матрасом. Переписка 1971−2002», и вышла она в 2017 году в издательстве «Белая ворона» (перевод Екатерины Чевкиной). 
Обложка книги «Ваши письма я храню под матрасом. Переписка 1971−2002»
Фото: ozon.ru