Что такое эпитеты и какие они бывают (на примерах из литературы)
Здравствуйте, уважаемые читатели блога KtoNaNovenkogo.ru. Это статья посвящена одному из самых распространенных приемов в литературе, который любой текст делает более ярким и интересным. Речь об эпитетах.
Сегодня вы узнаете ответы на вопросы:
Что такое эпитет — примеры и определение
Всегда стоит начинать с определения термина, как мне кажется:
Но чтобы лучше объяснить, что это такое, лучше всего сразу привести пример. Вот известное стихотворение Афанасия Фета:
В вечер такой ЗОЛОТИСТЫЙ и ЯСНЫЙ,
В этом дыханье весны ВСЕПОБЕДНОЙ
Не поминай мне, о друг мой ПРЕКРАСНЫЙ,
Ты о любви нашей РОБКОЙ И БЕДНОЙ.
Видите шесть выделенных слов? А теперь представьте себе, как бы выглядело то же четверостишие, но без них:
В вечер такой,
В этом дыханье весны
Не поминай мне, о друг мой,
Ты о любви нашей.
Суть послания не сильно изменилась. Все так же автор грустит о прошедших чувствах. Но ощущения, согласитесь, у нас уже другие. И картина в целом не столь яркая, и глубина чувств уже не та. А все потому, что из текста убраны те самые эпитеты.
Именно эпитеты делают каждый из образов более полным:
И вот теперь, после такого разбора, надеюсь, определение «эпитета» прозвучит более понятно.
Эпитет — это слово, имеющее древнегреческие корни, которое дословно переводится как «приложение». Его цель – подчеркнуть соседние с ним слова, придать им эмоциональную окраску, усиливать их смысл, подчеркивать образность. Но самое главное – это делать предложение более красивым.
Конструкции эпитетов
Чаще всего в роли эпитетов выступают прилагательные, с помощью которых украшают существительное. Вот самые простые примеры:
Кстати, некоторые ошибочно полагают, что любое прилагательное можно считать эпитетом. Это не так! Все зависит от того, в каком контексте и к какому существительному они относятся, и выполняют ли главную функции – усиление образа.
Посудите сами – разница между выражениями «теплый дом» и «теплое отношение». В первом случае просто констатация факта, что в помещении есть отопление, а во втором подчеркивание, что между людьми хорошие отношения.
Или сравните «красный фломастер» и «красный восход». В обоих случаях речь идет о цвете. Но в первом – это просто констатация факта, а во втором более ярко передается красота момента (что это?) восхода солнца.
Однако в качестве эпитетов могут выступать не только прилагательные, но и другие части речи. Например, наречия:
Трава ВЕСЕЛО цвела. (Тургенев)
И ГОРЬКО жалуюсь, и ГОРЬКО слезы лью. (Пушкин)
Или существительные. Пример:
Ночевала тучка золотая на груди утеса-ВЕЛИКАНА (Лермонтов)
ПРУЖИНА чести, наш кумир. (Пушкин)
Как бы Волга-МАТУШКА до вспять побежала. (Толстой)
Или местоимения, с помощью которых можно придать словам превосходную форму. Например:
А помнишь схватки боевые? Да говорят, ЕЩЕ КАКИЕ! (Лермонтов)
Или причастия и причастные обороты. Пример:
Что если я, завороженный, СОЗНАНЬЯ ОБОРВАВШИЙ НИТЬ… (Блок)
Лист, ЗВЕНЯЩИЙ И ТАНЦУЮЩИЙ В ТИШИНЕ ВЕКОВ. (Краско)
ИГРАЯ В ПРЯТКИ, небо сходит с чердака. (Пастернак)
Как бы РЕЗВЯСЯ И ИГРАЯ, грохочет в небе голубом. (Тютчев)
Видите, эпитетами могут быть абсолютно любые части предложения, за исключением, пожалуй, только глаголов. Но все они служат единой цели – сделать текст более образным и богатым.
Виды эпитетов — украшающие, постоянные, авторские
Несмотря на общие цели все эпитеты можно условно разделить на несколько категорий:
Украшающие эпитеты – это самая большая группа. Сюда относятся любые комбинации, которые описывают характеристики чего-либо. Многие из выражений можно встретить не только в литературных произведениях, мы регулярно используем их в повседневной жизни:
ГРОБОВОЕ молчание, ЛАСКОВОЕ море, СВИНЦОВЫЕ тучи, ПРОНИЗЫВАЮЩИЙ ветер, ТРЕСКУЧИЙ мороз, ГЕНИАЛЬНОЕ решение, ВЕСЕЛЕНЬКАЯ расцветка и многие другие.
К категории постоянных эпитетов относятся словосочетания, которые спустя долгие годы прочно закрепились в сознании людей. Они даже стали частью нашей речи, и по отдельности слова уже не произносятся (или крайне редко):
ДОБРЫЙ молодец, КРАСНА девица, ЧИСТОЕ поле, ЯСНЫЙ месяц, ЗОЛОТАЯ осень, БЕЛЫ рученьки, ДРЕМУЧИЙ лес, НЕСМЕТНЫЕ богатства и так далее.
Кстати, если заметили, многие из постоянных эпитетов сразу же ассоциируются с фольклором – со сказками (что это такое?) или с песнями. Именно поэтому второе их название – народно-поэтические.
И наконец, есть авторские эпитеты – те, которые принадлежат перу конкретного писателя или поэта. И до него не встречались в литературе. Вот вам примеры:
МАРМЕЛАДНОЕ настроение. (Чехов)
ПРОЗРАЧНОЙ лести ОЖЕРЕЛЬЯ, ЧЕТКИ мудрости ЗЛАТОЙ. (Пушкин)
Лицо ТЫСЯЧЕГЛАЗОВОГО треста. (Маяковский)
ЧУРБАННОЕ равнодушие. (Писарев)
Также с помощью эпитетов авторы могут выразить свое отношение к тому или иному действию или предмету. Например, «сердце – холодная железка» (Маяковский) или «тусклый и бессмысленный свет» (Блок).
Значение эпитетов для литературы и языка в целом
Ни одно литературное произведение не может обойтись без эпитетов (и метафор). Если их не будет, то текст получится сухим и безжизненным, и он точно не сможет увлечь читателя. Поэтому – чем больше их использует автор, тем лучше.
Но и в повседневной своей речи мы не должны забывать о таких приемах. Например, обмениваясь СМС-ками или сообщениями в соцсетях. Ведь на простой вопрос «Как дела?» можно ответить просто «Нормально», а можно и «Нормально, денек был жаркий, но устал как собака».
В первом случае это будет просто сухая информация, а во втором собеседник узнает еще и ваше эмоциональное состояние, что гораздо важнее.
Удачи вам! До скорых встреч на страницах блога KtoNaNovenkogo.ru
Эта статья относится к рубрикам:
Комментарии и отзывы (2)
Эпитеты делают текс ярче, только если их немного и они использованы метко и уместно. В противном случае рассказ просто будет перенасыщен лишними украшениями, за которыми часто невозможно рассмотреть смысл.
ЭПИТЕТ
ЭПИТЕТ. Банальный, бесцветный, бранный, броский, верный, витиеватый, восторженный, выпуклый, выразительный, вычурный, громкий, емкий, живописный, заезженный, замысловатый, затасканный, затейливый, избитый, изысканный, изящный, индивидуальный, истасканный, картинный, колоритный, красочный, кричащий, кудрявый, ласкательный, лестный, меткий, модный, неожиданный, неповторимый, образный, опошленный, оригинальный, площадной, подходящий, позорный, постыдный, причудливый, пышный, редкий, редкостный (разг.), рельефный, самобытный, своеобразный, своеобычный, смелый, сочный, справедливый, стандартный, стереотипный, стертый, точный, трафаретный, тривиальный, тусклый, удачный, хвалебный, цветистый, шаблонный, штампованный, энергичный, эффектный, язвительный, яркий. Сокрушительный, щегольской. Античный, индивидуально-авторский, классический, окказиональный, постоянный, поэтический, пояснительный, реалистический, романтический, синкретический, тавтологический, усилительный, уточнителъный и т. п.
Смотреть больше слов в « Словаре эпитетов »
Смотреть что такое ЭПИТЕТ в других словарях:
ЭПИТЕТ
(греч. έπίθετος — наложенный, приложенный) — термин теории литературы: определение при слове, влияющее на его выразительность. Содержание этого термина. смотреть
ЭПИТЕТ
(греч. epítheton, буквально — приложенное) художественное определение, один из тропов (См. Тропы). Выражается преимущественно именем прилагатель. смотреть
ЭПИТЕТ
ЭПИТЕТ
эпитет м. 1) Образное, художественное определение как простейшая форма поэтического тропа. 2) перен. Слово, выражение, которым характеризуют кого-л., что-л. (обычно с оттенком неодобрительности).
ЭПИТЕТ
эпитет м. лит.epithet
ЭПИТЕТ
ЭПИТЕТ
Эпитет (греч. έπίθετος — наложенный, приложенный) — термин теории литературы: определение при слове, влияющее на его выразительность. Содержание этого термина недостаточно устойчиво и ясно, несмотря на его употребительность. Сближение истории литературной выразительности с историей языка должно отразиться на теории Э.: его история уже теперь близка к истории грамматического определения и, вероятно, этому термину суждено уступить место иным категориям поэтической выразительности. Не имея в теории литературы определенного положения, название Э. прилагается приблизительно к тем явлениям, которые в синтаксисе называются определением, в этимологии — прилагательным; но совпадение это только частичное. Установленного взгляда на Э. у теоретиков нет: одни относят его к фигурам, другие ставят его, наряду с фигурами и тропами, как самостоятельное средство поэтической изобразительности; одни отождествляют эпитеты украшающий и постоянный, другие разделяют их; одни считают Э. исключительно элементом поэтической речи, другие находят его в прозе. А-р Н. Веселовский («Из истории Э.», в «Журн. Мин. Народы. Просв.», 1895, № 12) охарактеризовал несколько моментов истории Э., являющейся, однако, лишь искусственно выделенным фрагментом общей истории стиля. Теория литературы имеет дело только с так назыв. украшающим Э. (epitheton ornans); название это неверно и ведет свое происхождение из старой теории, видевшей в приемах поэтического мышления средства для украшения поэтической речи; но только явления, обозначенные этим названием, представляют собой категорию, выделяемую теорией литературы в термине Э. Как не всякий Э. имеет форму грамматического определения, так не всякое грамматическое определение есть Э.: определение, суживающее объем определяемого понятия, не есть Э. Логика различает суждения синтетические — такие, в которых сказуемое называет признак, не заключенный в подлежащем (эта гора высока) и аналитические — такие, в которых сказуемое лишь повторяет признак, уже имеющийся в подлежащем (люди смертны). Перенося это различение на грамматические определения, можно сказать, что название Э. носят лишь аналитические определения: «рассеянная буря», «малиновый берет» не Э., но «ясная лазурь «, » длиннотенное копье», «щепетильный Лондон», «Боже правый» —эпитеты, потому что ясность есть постоянный признак лазури, щепетильность —признак, добытый из анализа представления поэта о Лондоне, и т. д. Для логики это различение не безусловно, но для психики творящей мысли, для истории языка оно имеет решающее значение. Э. — начало разложения слитного комплекса представлений — выделяет признак, уже данный в определяемом слове, потому что это необходимо для сознания, разбирающегося в явлениях; признак, выделяемый им, может нам казаться несущественным, случайным, но не таким он является для творящей мысли. Если былина всегда называет седло черкасским, то не для того, чтобы отличить данное седло от других, не черкасских, а потому, что это седло богатыря, лучшее, какое народ-поэт может себе представить: это не простое определение, а прием стилистической идеализации. Как и иные приемы — условные обороты, типичные формулы — Э. в древнейшем песенном творчестве легко становится постоянным, неизменно повторяемым при известном слове (руки белые, красна девица) и настолько тесно с ним скрепленным, что даже противоречия и нелепости не побеждают его («руки белые» оказываются у «арапина», царь Калина — «собака» не только в устах его врагов, но и в речи его посла к князю Владимиру). Это «забвение реального смысла», по терминологии A. H. Вeселовского, есть уже вторичное явление, но и самое появление постоянного эпитета нельзя считать первичным: его постоянство, которое обычно считается признаком эпики, эпического миросозерцания, есть результат отбора после некоторого разнообразия. Возможно, что в эпоху древнейшего (синкретического, лирико-эпического) песенного творчества этого постоянства еще не было: «лишь позднее оно стало признаком того типически условного — и сословного — миросозерцания и стиля, который мы считаем, несколько односторонне, характерным для эпоса и народной поэзии». Анализируя поэтические Э., А. Н. Веселовский находит возможность разбить их на две обширные категории: 1) Э. тавтологический, подновляющий нарицательное значение слова, освежающий его потускневшую в сознании внутреннюю форму («крутой берег»: берег — одного происхождения с Berg — и так значит крутой; «грязи топучия»; «красна девица») и 2) Э. пояснительный, усиливающий, подчеркивающий какой-нибудь один признак; этот признак либо считается в предмете существенным, либо характеризует его по отношению к практической цели и идеальному совершенству. Подметив эту разницу, немецкие теоретики пытались делить Э. на Adjectiva der Bezeichnung (Э. обозначения) и der Beziehung (Э. отношения); первые Готшаль без всякого основания отождествляет с постоянными, вторые — с украшающими, причем необходимым признаком последних считает метафоричность. Должно отметить, что, «говоря о существенном признаке, как характерном для содержания пояснительного Э., мы должны иметь в виду относительность этой существенности». Так, напр., в «белый лебедь», «трава зеленая», эпитеты безотносительно существенны; наоборот, в «честитый царь», «столы белодубовые», «ножки резвые» Э. определяет то совершенство, которое желательно приписать определяемому объекту: коли ножки, то уж резвые, коли царь, то уж честитый. Отсюда пристрастие к Э. золотой, белый и т. п. Особенное внимание обращает А. Н. Веселовский на две группы эпитетов, поверхностно сходные, но по существу и по хронологии глубоко различные: «между ними лежит полоса развития — от безразличия впечатлений к их сознательной раздельности», это Э.-метафора и Э. синкретический. Первый — как и всякая метафора — предполагает сознательное перенесение оттеняемого признака с одного из сравниваемых объектов на другой («сладкая тишина», «блестящее общество», «сонный лес»). Второй есть результат ассоциации чувственных представлений; не сознавая этого, мы получаем ощущения слитного характера; получаются такие явления, как audition color é e — и такие Э., где впечатления слуха и зрения смешаны не метафорически, не иносказательно, но в прямом смысле. Конкретные примеры сложны, но можно утверждать, что с психологической точки зрения в таких Э., как «малиновый звон», «прозрачный звук лошадиных копыт» (Толстой) мы имеем дело скорее с синкретизмом, чем с метафорой. История Э. представляет собой одну из выразительнейших страниц в судьбах литературных форм; это история не только поэтического стиля, но и всего «поэтического сознания от его физиологических и антропологических начал и их выражений в слове — до их закрепощения в ряды формул, наполняющихся содержанием очередных общественных миpoсозерцаний. За иным Э., к которому мы относимся безучастно, так мы к нему привыкли, лежит далекая историко-психологическая перспектива, накопление метафор, сравнений и отвлечений, целая история вкуса и стиля, в его эволюции от идей полезного и желаемого до выделения понятия прекрасного». Так оценивая эволюцию Э., А. Н. Веселовский видит общее её направление в «разложении его типичности индивидуализмом». На первых порах мы имеем Э. типичные, общие для группы, например равно применяемые ко всем героям. Еще в Нибелунгах все восхваляемые предметы певец охотно называет белыми или ясными, все отрицательные явления — черны, мрачны. В дальнейшем самосознание развивающейся личности связано с индивидуализацией её впечатлений — Э. становится характеризующим; типизирующего Э. уже недостаточно для мысли, и она категоризирует его, осложняет прибавлениями: получается сложный Э., подчас сокращенный из целого сравнения, описания. Это не единственный вид сложного Э.: сложность получается также от парного сочетания синонимов, от соединения взаимно определяющих Э. и т. д. Говорят, что Э. — пробный камень для поэта; и действительно, есть сторона творчества, которая именно в этом элементарном приеме находит особенно яркое выражение: это способность к анализу, к характеристик. Известное понятие находится в употреблении, оставаясь неразложенным и не задевая мысли: мыслитель — все равно, поэт или прозаик — в одном определении выделяет его признак, существенный, но дотоле незаметный. Такие эпитеты, как у Пушкина «простодушной клеветы» или у Лермонтова «неполных радостей земных» разом, точно вспышка молнии, освещают нам содержание явления, в которое мы еле вдумывались; они переводят в сознание то, что смутно ощущалось за его порогом. Поэтому нельзя считать основательными указания на плеонастический характер эпитетов: они основаны на смешении логической точки зрения с психологической. Э., повторяющий — иногда подновляющий — значение определяемая слова, придает ему новый оттенок; он нужен и потому в нем нет плеоназма. А. Г.
ЭПИТЕТ
(греч. epitheton – приложение), стилистический приём, образное определение, не только указывающее на признак определяемого явления, но и сообщающее это. смотреть
ЭПИТЕТ
(от греч. epitheton — приложение) — художественное, образное определение предмета, т. е. такое, которое не просто указывает на какое-либо его качество. смотреть
ЭПИТЕТ
(от греч. epitheton — приложение) — художественное, образное определение предмета, т. е. такое, которое не просто указывает на какое-либо его качество, но создает картину, образ на основе переноса смысла. Так, в пушкинских строках: «По дороге зимней, скучной тройка борзая бежит, колокольчик однозвучный утомительно гремит», — дорога определена через чувство, которое ею навеяно: она скучная. В совокупности скучный, однозвучный, утомительно рисуют душевное состояние путника (автора). Квинтилиан писал: «. Э. украшает речь. Им поэты пользуются чаще и свободнее. Они удовлетворяются тем, чтобы Э. подходил к слову, к которому он прилагается, и мы не порицаем у них ни «белых зубов», ни «влажных вин». У ораторов же, если Э. ничего не прибавляет к смыслу, оказывается излишним. А прибавляет что-либо к смыслу такой Э., без которого оборот оказывается слабее. Главным украшением Э. служит переносное значение: необузданная страсть, безумные замыслы. Путем прибавления этих новых качеств эпитет становится тропом, как например у Вергилия: безобразная бедность и печальная старость. При этом свойство Э. таково, что без них речь становится голой и некрасивой, при избытке же их она ими зафомождается, становится длинной и запутанной. Можно сказать, что она делается похожа на войско, в котором столько же маркитантов, сколько солдат: численность двойная, а сил не вдвое больше. Впрочем, часто к одному слову дается даже не один Э., а несколько. Некоторые же совсем не считают Э. тропом, так как он ни в чем не изменяет значения слова. Э. несомненно является тропом в тех случаях, когда, будучи отделен от имени собственого, он приобретает самостоятельное значение и образует анто-номасию. Ибо, если сказать: тот, кто разрушил Нумантию и Карфаген, то это — антономасия, а если добавить: Сципион, то — Э. Соединять, следовательно, эти два тропа в один нельзя». Как художественную деталь Э. нельзя смешивать с определительными прилагательными. Например, прилагательные белый снег или мягкий снег будут просто предметными и логическими определениями, но в выражениях сахарный снег или лебяжий снег прилагательные являются Э., потому что они дают дополнительную, художественную характеристику в виде скрытого сравнения, которое легко угадывается: снег белый, с блестящими крупинками, как сахар, снег белый, мягкий и легкий, как лебяжий пух. Чаще всего Э. — это красочные определения, выраженные прилагательными. Например: «Статные осины высоко лепечут над вами; длинные, висячие ветки берез едва шевелятся; могучий дуб стоит, как боец, подле красивой липы» (И. Тургенев). В роли Э. может выступать также определение, выраженное причастием или причастным оборотом. Например: «Вы идете по зеленой, испещренной тенями дорожке» (И. Тургенев). Прилагательные и причастия-Э. могут выступать и в функции подлежащего, дополнения, обращения, подвергаясь при этом субстантивации: «Милая, добрая, старая, нежная, с думами грустны-ми ты не дружись, слушай — под эту гармонику снежную я расскажу про свою тебе жизнь» (С. Есенин). Эти Э., рисующие образ матери, служат обращением. Э.-дополнения: «От ликующих, праздно болтающих, обагряющих руки в крови, уведи меня в стан погибающих за великое дело любви» (Н. Некрасов). Нередко Э., выраженные прилагательными, особенно в краткой форме, выполняют роль сказуемых: «Воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка» (М. Лермонтов). По составу Э. делятся на простые и сложные. Первые выражены одним словом, вторые словосочетанием. Например: «И навестим поля пустые, леса, недавно столь густые, и берег, милый для меня» (Пушкин) — один простой Э. и два сложных. Известны и другие классификации Э. Так, можно противопоставить Э. постоянные (см. постоянный эпитет) и индивидуально-авторские. Постоянные Э. характерны для народного творчества (красна девица, добрый молодец, живая или мертвая вода и т. д.). Постоянные Э. употребляются как средства стилизации. В отличие от постоянных, индивидуально-авторские Э. живо и наглядно рисуют предметы и действия и дают нам возможность увидеть их такими, какими их видел писатель, создавая произведение. Например: «Погубленных березок вялый лист, еще сырой, еще живой и клейкий, как сено из-под дождика, душист» (А. Твардовский). У Есенина береза зеленокудрая, в юбчонке белой, у нее золотистые косы и холщовый сарафан. Луговскому представлялась береза вся сквозная, она тусклым золотом звенит. Поэтическое видение не бывает стереотипным, и каждый художник находит свои, особые краски для описания одних и тех же предметов. В зависимости от стилистического назначения художественных определений их делят на изобразительные и эмоциональные Э. Первые значительно преобладают в художественных описаниях. Эмоциональные Э. встречаются реже, они передают чувства, настроение поэта. Например: «Вечером синим, вечером лунным Был я когда-то красивым и юным. Неудержимо, неповторимо Все пролетело. далече. мимо» (С. Есенин). Назначение Э. в тексте не изобразительное, а лирическое, поэтому слова, выступающие в роли эмоциональных Э., часто получают условное, символическое значение. Например, цветовые Э. розовый, голубой, синий, золотой и др. обозначают радостные, светлые чувства. У Есенина: «Заметался пожар голубой»; Словно я весенней гулкой ранью проскакал на розовом коне». Э. черный, серый и подобные передают мрачные, тягостные переживания: «Вечер черные брови насопил. » (С. Есенин). Место Э. среди других тропов, а также его влияние на обогащение лексической системы языка (развитие синонимии, антонимии, многозначности) выяснены пока в недостаточной степени. Более определенны функции Э. в структуре речевого произведения (текста). Э. в качестве средства сообщения (информативная функция) может характеризовать самые разнообразные предметы и свойства, воспринимаемые любым органом чувств, а также объединять различные сферы восприятия, т. е. быть синестетическим (малиновый звон, острое желание). Многие Э., фиксируя внешние черты явления, одновременно запечатлевают его духовный или социально-психологический облик (суровый Дант, А. Пушкин; Толстый и тонкий, А. Чехов). Э. как средство общения (коммуникативная функция) выявляет разнообразные свойства говорящего (пишущего): пол, возраст, национальность, социальное положение, индивидуальные черты. Э. как средство внутренней организации текста (конструктивная функция), взаимодействуя с другими словесными средствами, участвует в реализации всех свойств (параметров) речевого целого. Э. могут как бы вбирать в себя «характеризуемое» (о сердце — ретивое), чем достигается сжатость речи, но могут и сопровождать почти все единицы, способные выступать в роли характеризуемого. Э. бывают автономными и вступающими друг с другом в перекличку (повтор, градация, антитеза); последние придают тексту «силу внутреннего сцепления»: «Под снегом холодной России, под знойным песком пирамид. » (М. Лермонтов). Любой Э. выступает как относительно значимое звено текста; в этом плане большинство слов, лишенных Э., образует как бы «нейтральный фон», тогда как единицы, снабженные Э., оказываются выделенными. Э., несомненно, участвует в организации не только словесного, но и высших уровней художественного текста; например в стихотворении Пушкина «Цветок» («Цветок засохший, безухан-ный. »). Э. знаменуют движение времени, повернутое вспять ходом поэтического воспоминания, и таким образом участвуют в реализации сюжета. Однако эта роль Э. остается малоизученной. Лит.: Античные теории языка и стиля. — М., Л., 1936; Веселовский АН. Из истории эпитета // Историческая поэтика. — Л., 1940; Голуб И.Б., Розен-тальД.Э. Секреты хорошей речи. — М., 1993; ГорнфелъдА. Эпитет // Вопросы теории и психологии творчества. — 2-е изд. — Т. 1.— 1911; Евгеньева А.П. Очерки по языку русской устной поэзии в записях XVII—XX вв. — М.; Л., 1963; Еремина В.И. Метафорический эпитет// Изв. АН СССР, ОЛЯ.— 1967. — Вып. 1; Жирмунский В.М. К вопросу об эпитете // Памяти П.Н. Сакулина. — М., 1931; Зеленецкий А. Эпитеты литературной русской речи. — Ч. 1. — М., 1913; Квят-ковский А. Поэтический словарь. — М., 1966; Никитина Е.Ф. и Шувалов СВ. Поэтическое искусство Блока. — М., 1926; Озеров Л. Ода эпитету // Вопросы литературы. — 1972. — № 4; Томашевский Б.В. Стилистика и стихосложение. — Л., 1959; Эпитет в русском народном творчестве. — М, 1980. Л.Е. Ту мина. смотреть
ЭПИТЕТ
ЭПИТЕТ (греч. Επιθετον, приложенное) — термин стилистики и поэтики, обозначающий слово — определение, сопутствующее слову — определяемому. Традиция. смотреть
ЭПИТЕТ
ЭПИ´ТЕТ (греч. ἐπίθετον — приложение) — в собственном смысле, образная характеристика какого-либо лица, явления или предмета посредством выразительног. смотреть
ЭПИТЕТ
По положению в системе языка Э. разделяются на общеязыковые, народ-но-поэтич. и индивидуально-авторские.
3. Индивидуально-авторские Э. создаются на основе неожиданных, часто неповторимых смысловых ассоциаций, они обычно невоспроизводимы, а их употребление носит окказиональный характер: мармеладное настроение (А. Чехов), глубокая радость (А. Куприн), конфетная боль (Вс. Иванов), пещерное любопытство (Ф. Искандер), васильковый смех (Г. Горбовский), гранитный гром (Н. Рубцов), березовая грусть (И. Фоняков), ртутный дождь (В. Гроссман), оловянные слезы (Е. Евтушенко) и т. п. Хотя такое соединение слов лежит за пределами норм общелит. словоупотребления, яркие писательские находки создают эффект «оживления», усиливают выразительность худож. речи. По словам известного языковеда О. Есперсена, «непривычное выражение именно своей непривычностью привлекает наше внимание; вдумываясь в него, мы более глубоко проникаем в авторский замысел». Вот неск. нестандартных Э. из соч. А. Солженицына: чугунное несчастье, гремучая тайна, взрывчатые слова, штормовая речь, доверчивый почерк, котоусое лицо, яснорассудочная старость, дальнострельные глаза.
Значит. место среди индивидуально-авторских Э. занимают оксюмороны, т. е. словосочетания, содержащие противоположные понятия. Алогичность соединения слов создает психол. эффект, приковывает внимание читателя, повышает образность речи. Функции таких Э. сходны с приемом антитезы: седая юность (А. Герцен), живой труп (Л. Толстой), радостная печаль (В. Короленко), сладкая грусть (Куприн), грустная радость (С. Есенин), грустный восторг (Ю. Бондарев) и т. п.
Применение Э., как и др. образных средств языка, нуждается в сдержанности, в чувстве меры. Еще Аристотель заметил, что «неумеренность здесь есть большее зло, чем речь простая (т. е. лишенная вовсе эпитетов): в последнем случае речь не имеет достоинства, а в первом она заключает в себе недостаток».
Лит.: Антич. теории языка и стиля. М.; Л., 1936; Веселовский А. Н. Из истории эпитета // А. Н. Веселовскии. Ист. поэтика. Л., 1940; Евгеньева А. П. О нек. поэтич. особенностях рус. устного эпоса 17-19 вв.: (Постоянный эпитет) // Тр. Отд. др.-рус. лит. Ин-та рус. лит-ры. М.; Л., 1948. Т. 6; Жирмунский В. М. К вопросу об эпитете // В. М. Жирмунсокий. Теория литературы. Поэтика. Стилистика: Избр. тр. Л., 1977.
Словари: Зеленецкий А. А. Эпитеты лит. рус. речи. М., 1913; Ведерников Н. В. Краткий словарь эпитетов рус. языка. Л., 1975; Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Словарь эпитетов рус. лит. языка. Л., 1979.