Поиск ответа
| Вопрос № 247664 |
Ответ справочной службы русского языка
В текстах договоров часто встречаются такие обороты:
«При не урегулировании споров. «, «В случае не выполнения работ. » и т.п.
Правильно ли писать частицу не- отдельно от существительного?
Ответ справочной службы русского языка
Следует писать слитно: при неурегулировании споров, в случае невыполнения работ.
Ответ справочной службы русского языка
Правило следующее: конструкции с в случае могут обособляться при наличии добавочных оттенков значения, поэтому обособление этих конструкций факультативно. Приведенный вариант пунктуации не содержит ошибки.
СРОЧНО прошу помощи: В случае невыполнения пункта 2 или по истечении срока аренды, настоящее распоряжение утратит (утрачивает) силу. Как правильно?
Ответ справочной службы русского языка
С точки русского языка возможны оба варианта.
Скажите, пожалуйста, какой из вариантов правильный: 1. «Предупредить арендатора о том, что в случае невыполнения пункта 2 или по истечении срока аренды земельного участка, настоящее распоряжение утраТИТ силу» или 2. «Предупредить арендатора о том, что в случае невыполнения пункта 2 или по истечении срока аренды земельного участка, настоящее распоряжение утраЧИВАЕТ силу»?
Ответ справочной службы русского языка
Лучше: утрачивает. Запятая после слова «участка» не нужна.
Подскажите, пожалуйста, верно ли написана частица «не»: неисполнение заявки случай не выполнения заявки случай не сообщения о сделках случай не доведения информации случай не оказания услуг не выявленная при проверке ошибка невыявленная ошибка (?) Где можно освежить знания по правилам написания этой частицы?
Ответ справочной службы русского языка
Верно: _случай невыполнения заявки, случай несообщения о сделках, случай недоведения информации, случай неоказания услуг, не выявленная при проверке ошибка, невыявленная ошибка_ (если есть противопоставление, верно: _не выявленная ошибка_). См. http://spravka.gramota.ru/pravila.html?def_7.htm [«Правила: новые и старые»].
как правильно написать: • Количество случаев невыполнения команд диспетче-ра. Пишется не выполнение или невыполнение в этом предложении?
Ответ справочной службы русского языка
Решение № 223ФЗ-940/18
РЕШЕНИЕ № 223ФЗ- 940 /18
по результатам рассмотрения жалобы ООО « Видор » на действия (бездействие) заказчика при закупке товаров, работ, услуг в соответствии с Федеральным законом от 18.07.2011 № 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц»
Комиссия Федеральной антимонопольной службы по контролю в сфере закупок в составе:
при участии представителей:
У С Т А Н О В И Л А:
Федеральный закон от 18.07.2011 № 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц» (далее – Закон о закупках) устанавливает общие принципы закупки товаров, работ, услуг и основные требования к закупке товаров, работ, услуг юридическими лицами, указанными в части 2 статьи 1 Закона о закупках.
В соответствии с пунктом 1 части 1 статьи 18.1 Закона о защите конкуренции по правилам статьи 18.1 Закона о защите конкуренции антимонопольный орган рассматривает жалобы на действия (бездействие) юридического лица, организатора торгов, оператора электронной площадки, конкурсной комиссии или аукционной комиссии при организации и проведении торгов, заключении договоров по результатам торгов либо в случае, если торги, проведение которых является обязательным в соответствии с законодательством Российской Федерации, признаны несостоявшимися, а также при организации и проведении закупок в соответствии с Законом о закупках.
При этом, в соответствии с частью 17 статьи 18.1 Закона о защите конкуренции при рассмотрении жалобы по существу комиссия антимонопольного органа рассматривает обжалуемые акты и (или) действия (бездействие) организатора торгов, оператора электронной площадки, конкурсной или аукционной комиссии, уполномоченного органа и (или) организации, осуществляющей эксплуатацию сетей.
Согласно части 1 статьи 2 Закона о закупках при закупке товаров, работ, услуг заказчики руководствуются Конституцией Российской Федерации, Гражданским кодексом Российской Федерации, Законом о закупках, другими федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации, а также принятыми в соответствии с ними и утвержденными с учетом положений части 3 статьи 2 Закона о закупках правовыми актами, регламентирующими правила закупки.
Закупочная деятельность Заказчика регламентируется Положением о закупк е товаров, работ, услуг для нужд ОАО «РЖД», утвержденным решением Совета директоров ОАО «РЖД» (далее – Положение о закупке).
И звещение о проведении Конкурса, конкурсная документация (далее — Извещение, Документация ) размещены в ЕИС – 19.11.2018;
Начальная (максимальная) цена договора — 111 489 800 рублей ;
Д ата проведения Конкурса — 10.12.2018;
На участие в Конкурсе подано — 5 заявок.
Частью 10 статьи 3 Закона о закупках предусмотрен ряд случаев, позволяющих участникам закупок обжаловать в антимонопольный орган в порядке, установленном таким органом, действия (бездействие) заказчика при закупках товаров, работ, услуг, в том числе осуществление заказчиком закупки с нарушением требований Закона о закупках и (или) порядка подготовки и (или) осуществления закупки, содержащегося в утвержденном и размещенном в единой информационной системе положении о закупке такого заказчика.
Из Жалобы следует, что при проведении Аукциона Заказчиком нарушены права и законные интересы Заявителя, поскольку:
Заказчиком установлены неисполнимые сроки выполнения работ;
Заказчиком неправомерно установлено положение о возможности изменения количества поставляемого оборудования и выполняемых работ при изменении потребностей Заказчика в пределах 30 % от начальной (максимальной) цены договора.
Представители Заказчика с доводами Жалобы не согласились и сообщили, что при проведении Конкурса Заказчик действовал в соответствии с требованиями законодательства Российской Федерации о закупках, Положением о закупке и Документацией.
Комиссией ФАС России установлено, что Жалоба Заявителя содержит основания, предусмотренные частью 10 статьи 3 Закона о закупках, следовательно, подлежит рассмотрению в порядке статьи 18.1 Закона о защите конкуренции.
Рассмотрев представленные материалы, выслушав пояснения представителей Заказчика, Заявителя, Комиссия ФАС России установила следующее.
Пунктом 4 части 10 статьи 4 Закона о закупках установлено, что в Документации о должны быть указаны место, условия и сроки (периоды) поставки товара, выполнения работы, оказания услуги.
Согласно приложению № 2 к Документации в рамках исполнения договора необходимо выполнить работы по инсталляции и осуществить поставку оборудования.
На заседании Комиссии ФАС России представители Заказчика пояснили, что в рамках исполнения договора оборудование необходимо поставить до 15.01.2018, осуществить работы по инсталляции до 29.03.2018.
Вместе с тем, у победителя Конкурса имеется возможность поставить оборудование, являющееся предметом Конкурса в выходные дни.
Вместе с тем, представитель Заявителя на заседание Комиссии ФАС России не представили доказательств, однозначно свидетельствующих об установлении Заказчиком заведомо неисполнимого срока выполнения работ.
Таким образом, довод Заявителя не нашел своего подтверждения.
Согласно доводу Жалобы, Заказчиком неправомерно установлено положение о возможности изменения количества поставляемого оборудования и выполняемых работ при изменении потребностей Заказчика в пределах 30 % от начальной (максимальной) цены договора.
На заседании Комиссии ФАС России представители Заказчика пояснили, что в случае увеличения, либо уменьшения объема оказываемых услуг, между Заказчиком и исполнителем будет заключено дополнительное соглашение, что обязывает Заказчика оплатить оказанные услуги.
Вместе с тем, представитель Заявителя на заседании Комиссии ФАС России не представил доказательств, однозначно свидетельствующих об обоснованности довода Жалобы.
При этом приложением № 5 к Документации установлен перечень из 12 банков, банковские гарантии которых принимаются Заказчиком в качестве обеспечения исполнения договора.
Таким образом, действия Заказчика, установившего указанное требование к участникам Конкурса в качестве обязательного, противоречат пункту 2 части 1 статьи 3 Закона о закупках, подпункту 33 пункта 6 Положения о закупке и нарушают требования части 1 статьи 2 Закона о закупках.
4. Пунктом 3.28.1 Документации установлено, что до заключения договора лицо, с которым заключается договор по итогам конкурса, предоставляет сведения о своих владельцах, включая конечных бенефициаров, с приложением подтверждающих документов. В случае непредставления указанных сведении и документов победитель, иной участник, с которым заключается договор, считается уклонившимся от заключения договора.
При этом в соответствии с пунктом 466 Положения о закупках установлено, что в случае непредставления Заказчику победителем, иным участником, с которым заключается договор, в срок, установленный в документации сведений в отношении всей цепочки собственников, включая бенефициаров (в том числе конечных), и о составе исполнительных органов, с подтверждением соответствующими документами, победитель, иной участник считаются уклонившимися от заключения договора.
Кроме того, представление сведений о своих владельцах, включая конечных бенефициаров, до заключения договора по итогам проведения закупки не влияет на исполнение обязательств по договору, а также не является подтверждением надлежащего исполнения обязательств по договору, заключаемому по результатам закупки.
Таким образом, действия Заказчика, установившего указанное требование в Документации, которое может повлечь ограничение количества участников закупки, противоречат пункту 2 части 1 статьи 3 Закона о закупках, подпункту 33 пункта 6 Положения о закупке и нарушают требования части 1 статьи 2 Закона о закупках.
5. Пунктом 3.1.8 проекта договора к Документации установлено, что подрядчик не вправе привлекать к выполнению работ по договору третьих лиц без письменного согласования с Заказчиком.
Вместе с тем, указанное положение Приложения к извещению ставит участников закупки в зависимость от волеизъявления Заказчика. Кроме того, согласование перечня привлекаемых субподрядчиков с Заказчиком (третьим лицом), является вмешательством в хозяйственную деятельность исполнителя по договору.
Таким образом, действия Заказчика, установившего указанные положения Документации, могут ограничить количество участников закупки, противоречат подпункту 33 пункта 6 Положения о закупке, пункту 2 части 1 статьи 3 Закона о закупках и нарушают требования части 1 статьи 2 Закона о закупках.
6. Согласно пунктам 13, 14 части 10 статьи 4 Закона о закупках, в документации указываются критерии оценки и сопоставления заявок на участие в закупке, порядок оценки и сопоставления заявок на участие в закупке.
Согласно подпункту 33 пункта 6 Положения о закупке установлено что при закупке товаров, работ, услуг заказчик руководствуется принципом целевого и экономически эффективного расходование денежных средств на приобретение товаров, работ, услуг (с учетом при необходимости стоимости жизненного цикла закупаемой продукции) и реализация мер, направленных на сокращение издержек заказчика.
При этом в соответствии с подпунктом 294 пункта 38 Положения о закупке победителем открытого конкурса признается участник, предложивший лучшие условия исполнения договора в соответствии с критериями и порядком оценки и сопоставления заявок, которые указаны в конкурсной документации.
В соответствии с пунктом 3.2.7 Документации оценка заявки участника, на стороне которого выступают несколько лиц, по критериям, предусмотренным приложением № 1 конкурсной документации, осуществляется в совокупности по показателям всех лиц, выступающих на стороне такого участника.
Согласно пункту 2.2 Приложения № 1 к Документации при сопоставлении заявок и определении победителя Конкурса оценка осуществляется по критерию «Право поставки оборудования в составе комплекса динамической навигации, подтвержденное производителем». Оценка осуществляется на основании представленных в составе заявки указанных в подпунктом 2 пункта 2 приложения № 1 к конкурсной документации документов, подтверждающих право поставки оборудования в составе комплекса динамической навигации (позиции № 1.2-1.10, № 5.1-5.6 таблицы соответствия предлагаемого к поставке оборудования приложения № 1 к техническому заданию конкурсной документации).
Вместе с тем, участник Конкурса может не являться производителем товара или не иметь дилерские отношения с производителем на момент подачи заявки, при этом ранее осуществлять поставки иных товаров надлежащим образом в соответствии с требованиями договора поставки.
Учитывая изложенное, Комиссия ФАС России приходит к выводу, что Заказчиком ненадлежащим образом установлен порядок и критерии оценки заявок участников закупки по вышеуказанным критериям, что не позволяет объективно сопоставить заявки участников Конкурса. Указанные действия Заказчика нарушают пункты 13, 14 части 10 статьи 4 Закона о закупках, что содержит признаки состава административного правонарушения, ответственность за совершение которого предусмотрена частью 7 статьи 7.32.3 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях.
Учитывая изложенное, в соответствии с частью 20 статьи 18.1 Закона о защите конкуренции, Комиссией ФАС России установлены иные не являющиеся предметом обжалования нарушения Закона о закупках, в связи с чем принимает решение о необходимости выдачи предписания, направленного на устранение выявленных нарушений.
На основании вышеизложенного и в соответствии с частями 17, 20 статьи 18.1 Закона о защите конкуренции Комиссия ФАС России
Признать в действиях ОАО «РЖД» нарушение части 1 статьи 2, пункты 13, 14 части 10 статьи 4 Федерального закона от 18.07.2011 № 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц».
Выдать обязательное к исполнению предписание, направленное на устранение выявленных нарушений в соответствии с принятым решением от 12.12.2018 № 223ФЗ-940/18.
Передать соответствующему должностному лицу Управления контроля размещения государственного заказа ФАС России материалы дела от 12.2018 № 223ФЗ-940/18 для рассмотрения вопроса о возбуждении дела об административном правонарушении
Решение может быть обжаловано в арбитражный суд в течение трех месяцев со дня его вынесения.
Предметом спора в этом деле стал вопрос о том, что происходит в случае, если в договоре то, что должна была сделать одна из сторон договора, оказалось заведомо невозможным.
Мне в целом нравится, как пишет определения судья Грачева. В них видна правовая проблема, которую хочет разрешить судья, мысль, её развитие, вывод.
Кроме того, несомненным достоинством, в частности, этого определения является детальное изложение позиции, которой судья Грачева оппонирует. Правда, не могу не заметить, что эта часть определения написана тяжелым канцеляритом, который трудно читать, и все аргументы судов, с которыми судья Грачева в итоге не согласилась, изложены одним предложением через точку с запятой. Это предложение заняло целых тридцать строк! Внимательно прочитать такой текст, уяснить все аргументы нижестоящих судов очень сложно, а то и просто невозможно. Конечно, над языком этого судебного акта еще можно и нужно было работать, но, во всяком случае, по степени добросовестности изложения обстоятельств дела, правовых аргументов сторон и собственных рассуждений даже этот, так скажем, небезупречный текст лучше чем все творения гражданской коллегии этого же суда вместе взятые.
2. Суть спора, который разрешает коллегия, такова.
Администрация города Владимир и общество-застройщик заключили договор о развитии застроенной территории. Не вдаваясь в детальное описание условий договора, его содержание можно свести к следующему: застройщик приобретал право построить здание в исторической части Владимира, а взамен обязался передать администрации города некоторое количество благоустроенных жилых помещений и заплатить 1,2 млн. руб. за заключение договора о развитии застроенных территорий.
Администрация города приняла на себя обязательство содействовать застройщику в реализации инвестиционного проекта путем совершения действий, требуемых градостроительным законодательством (провести слушания, утвердить проект планировки территории, принять решения об изъятии домов в связи с их аварийностью и проч.).
Впоследствии обнаружилось, что застройка квартала, который был предметом договора о развитии застроенной территории, запрещена: квартал входит в зону достопримечательного места с особым охранным режимом. Деятельность застройщика по застройке квартала была фактически свернута.
Однако это не помешало администрации предъявить требование об исполнении застройщиком обязательств по договору – передать в собственность администрации обещанную недвижимость. Застройщик предъявил встречный иск – о признании договора недействительным о развитии застроенной территории недействительным и возврате 1.2 млн. руб., уплаченных за заключение этого договора.
3. Суды (арбитражный суд Владимирской области, 1ААС и ФАС ВВО) предсказуемо удовлетворили иск администрации. Их аргументы можно свести к следующему. Застройщик имел возможность изучить градостроительный режим застраиваемого квартала и потому должен был знать о том, что застройка этого квартала запрещена. Поэтому его ссылка на то, что договор является недействительным недобросовестна и должна быть отклонена. Кроме того, суды подчеркнули, что денежная сумма в 1,2 млн. руб. не подлежит возврату застройщику, так как она была уплачена за «право заключить договор о развитии застроенной территории», и это право было застройщиком реализовано.
4. Коллегия отменила судебные акты и направила дело на новое рассмотрение. У коллегии довольно обширная аргументация, которую можно свести к следующим соображениям.
(a) договор о развитии застроенных территорий содержит в себе помимо публично-правовых положений и условия о взаимных предоставлениях имущественного характера, следовательно, в этой части договор регулируется ГК РФ (причем коллегия пишет о гражданско-правовых целях договора, найдя в нем гражданско-правовую каузу);
(b) обязанность администрации – предоставить участки под строительство, обязанность застройщика – передать квартиры, эти две обязанности являются взаимными;
(c) коллегия пишет, что обязанность администрации предоставить участки под застройку будет нарушать публичное законодательство, а следовательно, она прекратилась невозможностью исполнения;
(d) раз в синаллагматическом договора одна обязанность не может быть исполнена (земельные участки не могут быть предоставлены в связи с особенностями публично-правового регулирования участков в границах квартала), то в соответствии со ст. 328 ГК РФ и встречная обязанность не должна исполняться;
(e) коллегия пишет, что из градостроительного законодательства не вытекает, что риск невозможности строительства лежит на застройщике; следовательно, понуждение застройщика к исполнению встречной обязанности будет фактически понуждением к совершению дарения;
(f) то, что стороны в договоре назвали 1,2 млн. руб. платой за заключение договора, это их ошибка в квалификации этого платежа, в действительности это второе предоставление, которое застройщик должен был сделать в пользу администрации. Раз синаллагма нарушена, то эта сумма подлежит возврату;
(g) то, что застройщик полагал, что основанием для возврата 1,2 млн. руб. является недействительность договора о развитии застроенной территории, это его юридическая ошибка. Нижестоящие суды должны были сами разобраться в том, какие нормы законов подлежат применению к отношениям сторон, а не просто отказывать во встречном иске со ссылкой на то, что застройщик добровольно исполнил спорную сделку. Применение принципа эстоппель не должно приводить к обогащению одной из сторон спорной сделки.
5. У меня нет никаких сомнений, что дело решено правильно в том смысле, что оно разрешено справедливо (а это, собственно, и есть главная задача суда): раз обмен не состоялся, то претендовать на встречное предоставление нельзя. То есть, идея коммутативной справедливости (справедливость обмена) восторжествовала и стороны сделки в этом смысле были приведены в равное положение – как будто обмена и не было вовсе. Но меня очень смущает юридическое обоснование решения, мне оно представляется не бесспорным.
6. Во-первых, мне представляется, что коллегия ошибочно применила к спорной ситуации положения ст. 416 ГК. Все-таки 416 ГК посвящена последующей невозможности исполнения обязательства, то есть, такой, когда обстоятельство, делающее невозможным исполнение, проявилось после возникновения обязательства. Это прямо и недвусмысленно вытекает из текста нормы, да и вполне логично само по себе: ведь для того, чтобы прекратиться в связи с невозможностью, обязательство должно изначально возникнуть.
Применение в этом деле ст. 416 ГК было бы верным, если бы признание исторического центра Владимира достопримечательным местом регионального значения (и вытекающая из этого невозможность строительства) случилось после того, как был заключен спорный договор. Однако в этом деле все ровно наоборот: сначала был установлен такой суровый градостроительный режим участка (2010 год), а договор был заключен после этого (в 2014 году). Таким образом, применение ст. 416 ГК – это явная ошибка. А раз это ошибка, то ошибочны и все последующие построения коллегии, основанные на идее о том, что не сработала договорная синаллагма и надо применять ст. 328 ГК РФ.
7. Во-вторых (и это самое досадное), коллегия, к сожалению, упустила прекрасный шанс высказаться по поводу того, как по действующему русскому праву следует квалифицировать сделку, предметом которой является нечто изначально и объективно невозможное. Это интереснейший и сложнейший вопрос на стыке общей теории сделок и обязательственного права, уводящий исследователя в глубинные пласты цивилистики.
Напомню, что старая цивилистическая традиция на протяжении столетий исходила из того, что договоры о невозможном являются ничтожными. В качестве традиционного примера сделок об изначально невозможном обычно приводятся такие примеры: допустим, я обязуюсь коснуться Луны, оставаясь ногами на Земле, а Артем Георгиевич Карапетов обязуется заплатить мне 100. Понятно, что мы договорились об объективно невозможном, причем это очевидно для нас обоих. Право не имеет дела с невозможным, поэтому наше совместное волеизъявление следует считать ничтожным.
Здесь следует обратить внимание, что ничтожным является не мое обязательство коснуться Луны, а вся сделка в целом. Ведь если считать не возникшим только мое обязательство, то неизбежно встанет вопрос о том, что же с обязанностью Артема Георгиевича заплатить мне 100?
Придется рассуждать так: Артем не хотел подарить мне 100, он хотел заплатить 100 за то, что я коснусь Луны. Но я никогда не смогу коснуться Луны, оставаясь ногами на Земле, поэтому он никогда не должен заплатить мне 100. Кажется, что в этом случае намного проще вместо того, чтобы отправляться на поиски утраченной синаллагмы и на этом основании освобождать Артема от обязанности платить мне 100, просто сказать, что ничтожно наше совместное волеизъявление в целом.
Какое основание для такого вывода? В догме первоначальная объективная невозможность и представляет собой такое самостоятельное основание. Но в нашем Кодексе такого основания нет, ст. 416 ГК говорит только о последующей невозможности, а мы сейчас обсуждаем первоначальную.
Наверное, можно рассуждать так: любое разумное лицо понимает, что коснуться Луны нельзя, а обязываться по этому поводу бессмысленно. Но если я и Артем Георгиевич обязались сделать это, то мы, будучи дееспособными, или пошутили, или просто сделали это не всерьёз. Поэтому такое волеизъявление можно рассматривать как мнимую сделку (п. 1 ст. 170 ГК РФ).
Мне, честно говоря, такое решение кажется натяжкой, но лучше наш Кодекс ничего не предлагает.
8. Немного другая история – это объективная «юридическая» изначальная невозможность. Например, я хорошо помню, когда в начала 10-х годов стали обсуждать вопрос о том, можно ли обязаться передать вещь, которая не принадлежит на праве собственности продавцу, то противники этой идеи доводили спор до абсурда, пафосно заявляя, что, мол, такими темпами «вам, молодежи, у вас и договор купли-продажи московского Кремля будет действительным». Понятно, что это всё говорилось в полемическом угаре и договор купли-продажи Кремля мало чем отличается от договора о том, что я обязуюсь коснуться Луны. Любому очевидно, что Кремль – это памятник истории и культуры федерального значения, он как национальный историко-культурный заповедник находится в федеральном домене и никогда (по крайней мере, до тех пор, пока существует действующий российский правопорядок) из него не уйдет. В этом смысле он не является и никогда не будет являться вещью частного права, поэтому договоры об обязательстве передать Кремль в собственность какого-либо лица поражены изначальной невозможность и потому ничтожны. Видимо, также на основании ст. 170 ГК РФ.
Но с «юридической» невозможностью все сложнее чем фактической (коснуться Луны, перепрыгнуть через десятиэтажный дом, переплыть вплавь Тихий океан и проч.). Например, объективная первоначальная «юридическая» невозможность будет иметь место тогда, когда я обязался передать Андрею Владимировичу Егорову здание в собственность, которое когда-то принадлежало мне, но которое сгорело за два дня до подписания этого договора купли-продажи. Так как здание является индивидуально-определенной вещью, второго такого не существует, исполнить обязательство перед покупателем я никогда не смогу. Должен ли такой договор поражаться ничтожностью так же, как и любой договор о фактически объективно невозможном?
Кажется, ответ на этот вопрос должен быть различным в зависимости от того, знал ли я о пожаре в момент заключения договора. Если я знал о том, что дома больше не существует, но умолчал об этом и принял обязательство, то представляется справедливым сохранить договор купли-продажи, но перевести мои обязанности из плоскости исполнения обязательства передать вещь в плоскость ответственность за нарушение договора. В этом случае покупатель должен иметь возможность взыскать с меня все свои убытки, включая упущенную выгоду.
Если же продавец не знал о пожаре, то можно обсуждать права покупателя требовать с продавца (если он, конечно, будет являться ответственным за нарушение договора) компенсации убытков в рамках сценария возмещения негативного интереса (то есть, восстановить имущественную сферу покупателя так, как будто договор купли-продажи не был заключен).
Еще более запутанная ситуация, когда покупатель знал о том, что дом сгорел, а продавец нет. Видимо, в этом случае продавец вообще не должен отвечать перед покупателем, а наоборот, покупатель должен быть возместить негативный интерес продавца (например, тот совершал какие-то траты, связанные с будущим исполнением сделки).
Кроме того, при обсуждении первоначальной объективной невозможности моментально всплывают дополнительные сложные составы недействительности – заблуждение и обман при совершении сделки (особенной сложностью будет отличаться состав, основанный на обмане в форме умолчания). Тут же подключается еще и доктрина преддоговорной ответственности за предоставление ложной информации на переговорах о заключении договора и проч.
Кстати, именно по этой причине некоторые юрисдикции (например, Германия) отказались от доктрины невозможности исполнения обязательства, сосредоточившись на причинах и последствиях нарушения исполнения договорного обязательства.
Однако, как видим, Россия по-прежнему в ГК этой доктрины придерживается, причем в ходе недавней реформы обязательственного права было специально подчеркнуто, что только последующая невозможность прекращает обязательство. При этом, повторюсь, последствия первоначальной объективной невозможности исполнения в Кодексе прямо не урегулированы.
9. Возможно, это и была задумка коллегии: сказать, что раз наш Кодекс не устанавливает специальных последствий изначальной невозможности, то договор об изначально юридически невозможном сам по себе является действительным. А вот одно из обязательств – которое и поражено невозможностью – возникнув на одно юридическое мгновение, тут же прекращается по ст. 416 ГК.
Но это была бы серьезная натяжка, явно противоречащая тексту ст. 416 ГК. Да и из всех рассуждений коллегии не следует, что она расширительно толкует норму о последующей невозможности. Иными словами, сказать, что коллегия предложила нам фактически следовать по немецкому пути и вообще отказаться от доктрины невозможности исполнения, нельзя. Да и странно было бы так полагать после текста пунктов 36-38 постановления пленума о прекращении обязательств.
10. Еще один вариант квалификации спорного договора как ничтожного – это признание ее нарушающей закон на основании ст. 168 ГК (незаконность сделки). Я, признаться, даже был немного удивлен тем, что коллегия не схватилась за эту возможность, уж очень это был бы простой, а потому и привлекательный путь.
В самом деле, нормативный акт (законодательство в сфере охраны памятников истории и культуры) запрещает осуществлять строительную деятельность, а договор вроде бы как именно на это и направлен.
Однако мне кажется, что правильное понимание ст. 168 ГК не оставляет сомнений в том, что она в этом деле применению не подлежит. Смысл ст. 168 Кодекса заключается в том, чтобы лишать силы волеизъявления, которые противоречат законодательному запрету совершать такие волеизъявления – как явному (когда в норме есть оговорка вроде «соглашение об ином ничтожно»), так и подразумеваемому (например, когда есть норма о защите прав потребителей, устанавливающая какое-либо правило, и в ней отсутствует оговорка, что стороны договора могут отступиться от этого правила в сторону, ухудшающую положение потребителя).
Разумеется, нормы градостроительного законодательства или законодательства об охране памятников в качестве такого рода запретов рассматриваться не могут. Поэтому и условий для применения ст. 168 ГК в этом деле нет. Кстати, примечательно, что кажется именно и имел в виду суд первой инстанции, отказывая во встречном иске о признании спорного договора ничтожным как незаконной сделки.
11. Возможно, имеет смысл пообсуждать применение в этом деле знаменитой пары статей 10 и 168 ГК (недобросовестная сделка) или даже более брутального их собрата – ст. 169 ГК (сделка против добрых нравов).
(Здесь надо добавить, что историческое толкование ст. 169, практики ВАС РФ по ст. 10 и 168, а также последующее исправление текста ст. 169 не может не навести на мысль, что новая 169 – это и есть «10+168»; например, мне нравится на собеседованиях или приеме экзаменов спрашивать: «Сколько будет 10 плюс 168?». Ответ «169» показывает, что коллега, что называется, в теме. Ответ «178» очевидно показывает, что нет. Однако правда и то, что пленум № 25 различает 10+168 и 169, хотя это и неверно).
Такая квалификация была бы возможна, например, если бы застройщик дал взятку администрации и те, наплевав на градостроительные ограничения, пообещали согласовать стройку. Или, например, компания-застройщик имела бы в качестве бенефициара родного брата мэра Владимира и «победа» на конкурсе и последующее заключение такого вопиющего договора, предполагающего разрешение исторического облика центра Владимира, были бы связаны с этим.
Но никаких таких фактов в деле установлено не было, поэтому задействовать потенциал доктрины недобросовестных сделок тоже не получается.
12. Но в итоге, как же все-таки было бы правильно мотивировать решение?
Я бы все-таки предложил бы остаться на позиции недействительности сделки об изначально объективно невозможном. Это будет означать, что стороны должны быть приведены в первоначальное положение, то есть, застройщику надо будет возвратить 1,2 млн. руб., которые он уплатил администрации. Ни администрация не сможет требовать исполнения от застройщика, ни застройщик не сможет взыскивать убытки из-за того, что «проект не пошел».
Мне кажется, что это было бы справедливо: я никогда не поверю, что профессиональный строитель пошел на заключение договора о развитии застроенной территории, в отношении которой был публично установлен специальный градостроительный режим достопримечательного места регионального значения. И уж тем более, во Владимире – одни из старейших русских городов, в котором буквально памятник на памятнике. В общем, как мне кажется, у застройщика здесь тоже «рыльце в пушку», ему надо просто дать возможность получить обратное свое, но возмещать убытки по сценарию возмещения позитивного интереса было бы совершенно неверным.
(Другим вариантом спасения такого рода сделок о «юридически» невозможном – это заключение их под отлагательным условием. Например, договор о развитии застроенной территории вступит в силу если будет изменен градостроительный режим участков, препятствующий строительству).
Осталось только обосновать ничтожность этого договора ссылкой на норму Кодекса (об оспоримости, видимо, речь и не идет – здесь не может быть заблуждения, и не может быть обмана в форме умолчания в связи с тем, что застройщик – профессиональный участник девелоперского рынка).
Наверное, для коллегии наиболее честным было бы в определении транспарентно описать, что в анализируемой сделке порок – это изначальная объективная невозможность, коренящаяся в юридическом запрете строить на подобного рода участках. После этого следовало бы также написать, что специального такого состава недействительности наше право не знает, но и оставлять в силе изначально неисполнимые обязательства нельзя. А потом, перебрав все возможные составы ничтожности и констатировав их непригодность, коллегии следовало бы, на мой взгляд, признать сделку о невозможном ничтожной применительно к п. 2 ст. 168 ГК. При этом стоило бы подчеркнуть, что из обстоятельств дела следует, что и администрация, и застройщик знали или должны были знать о градостроительном режиме участков, которые стали предметом спорного договора о развитии застроенной территории.
Здесь надо вспомнить это удивительное (в том числе, с точки зрения русского языка) выражение «применительно к статье такой-то», которое родилось еще в ВАСе периода председательства В.Ф. Яковлева. Как объясняли ВАСовские старожилы, «применительно к» – это не аналогия закона, а когда суд пользуется некой правовой идеей, закрепленной в норме, для решения очень близкого вопроса. То есть, что-то среднее между расширительным толкованием и аналогией закона. Это и было бы самое, на мой взгляд, удачное решение спора.
13. Кстати, полностью безупречным является вывод коллегии о том, что «плата за заключение договора» в данном деле должна рассматриваться как встречное предоставление в пользу администрации за предоставление участков под строительство, а поэтому подлежит возврату. Юридическая природа «платы за заключение договора» была проанализирована еще в ППВАС 73 (п. 18), жаль, что коллегия на эту правовую позицию не сослалась.