Серебряный век. Поэты и стихи
Серебряный век – никогда, ни до ни после, русская культура не достигала таких высот новаторства, такого разнообразия школ и направлений, такого масштаба литературного эксперимента. Самая полная антология поэтов Серебряного века – символисты, акмеисты, футуристы, имажинисты… Их биографии и стихи.
Оглавление
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Серебряный век. Поэты и стихи предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Термин «символизм» принадлежит французскому поэту Жану Мореасу, которому пришлось стать не только практиком, но и теоретиком этого направления, отстаивая его самостоятельность и отделяя его от модернизма. В 1886 году он опубликовал исторический «Манифест символистов» — обозначив важную веху, с которой началась новая эпоха в европейской и, в частности, русской литературе.
«Символистская поэзия ищет способ облачить идею в чувственную форму, которая не была бы самодостаточной, — писал Мореас, — но при этом, служа выражению Идеи, сохраняла бы свою индивидуальность». Эта «чувственная форма», в которую облекается Идея, и есть не что иное, как символ.
Становление символизма во Франции связывают с именами Шарля Бодлера, Стефана Малларме, Артюра Рембо, Поля Верлена. Именно они «открыли новый мир» Валерию Брюсову — первому адепту нового течения в России и его первому страстному популяризатору. В 1893 году двадцатилетний Брюсов написал письмо Верлену, именуя себя основоположником этого нового для России поэтического течения. И тут же занялся изданием символистских сборников, в которых в основном печатался сам, — уже примеряя на себя роль будущего вождя символизма.
Идеологом старших символистов (авторов, дебютировавших в 1890-е годы) выступил Дмитрий Мережковский. Он первым дал глубокий анализ удручающего состояния русской литературы, заведенной в тупик господствующим рационализмом, и назвал предпосылки победы новых литературных направлений. В 1892 году Мережковский прочитал доклад «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» (опубликован в 1893 году). Окидывая скептическим взглядом современные «литературные руины», он видел спасение русской словесности в «мистическом содержании, языке символа и импрессионизме». Возродить литературу, писал он, «может лишь порыв к неведомому, запредельному, к святыням, которых нет».
Первому поколению русских символистов, действительно, эстетически был очень близок импрессионизм. Поначалу их так и называли — импрессионисты. Или декаденты. В своих произведениях они, как правило, были ориентированы на субъективные личные ощущения и мимолетные впечатления, замкнуты на своей внутренней жизни и далеки от обыденной реальности, одолеваемы мрачными предчувствиями и очарованы поэтикой смерти. Творчество для них — прежде всего интуитивное погружение в некие тайные смыслы, не поддающиеся рациональному выражению, и единственный способ передать эту тайну — задействовать символы.
«Русский символизм направил свои главные силы в область неведомого, — писал в 1913 году Николай Гумилев. — Попеременно он братался то с мистикой, то с теософией, то с оккультизмом. Некоторые его искания в этом направлении почти приближались к созданию мифа».
Вырабатывая новое художественное мировоззрение, символисты особое внимание уделяли музыке. В их творчестве она представала как некая универсальная энергия, которая пронизывает фактуру произведения, его композицию и звуковую оболочку, наполняя его созвучиями и мелодическими перекличками.
Оставаясь, по сути, элитарным поэтическим направлением, русский символизм искал опору в творчестве поэтов XIX века, не чуждых идей «чистого искусства», — Афанасия Фета, Якова Полонского, Аполлона Майкова, Евгения Баратынского и Федора Тютчева, которого Вячеслав Иванов прямо называл основоположником символистского метода в русской поэзии.
Один из теоретиков символизма, Константин Бальмонт, разрабатывавший в своем творчестве медиумические, «стихийные» аспекты и искавший соответствующие новаторские средства выражения, в статье «Элементарные слова о символической поэзии» (1900) так формулирует ее главные отличительные черты: «Она говорит своим особым языком, и этот язык богат интонациями; подобно музыке и живописи, она возбуждает в душе сложное настроение, — более чем другой род поэзии, трогает наши слуховые и зрительные впечатления, заставляет читателя пройти обратный путь творчества: поэт, создавая свое символическое произведение, от абстрактного идет к конкретному, от идеи к образу, — тот, кто знакомится с его произведениями, восходит от картины к душе ее, от непосредственных образов, прекрасных в своем самостоятельном существовании, к скрытой в них духовной идеальности, придающей им двойную силу».
К числу старших символистов относят Валерия Брюсова, Дмитрия Мережковского, Зинаиду Гиппиус, Константина Бальмонта, Федора Сологуба, Николая Минского, Александра Добролюбова, Поликсену Соловьеву, Константина Фофанова, Ивана Коневского.
Дом Мурузи (Санкт-Петербург, Литейный проспект, 24)
Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865–1941) — русский писатель, поэт, драматург, переводчик, эссеист, литературный критик, религиозный философ, историк, общественный деятель.
Один из основателей русского символизма, свой второй поэтический сборник, программный для нового направления, он назвал «Символы. Песни и поэмы». А принципы зарождающегося символизма изложил в докладе «О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы» (1892), отделив их от эстетики декаданса и выделив «три главных элемента нового искусства: мистическое содержание, символы и расширение художественной впечатлительности».
Мережковский — основоположник русского историософского романа, разработчик религиозно-философского подхода к анализу литературных произведений, глубоко повлиявший на развитие будущего литературоведения. Признанный жанровый новатор и один из самых оригинальных мыслителей ХХ века. Его дебютный роман «Смерть богов. Юлиан Отступник» (из трилогии «Христос и Антихрист») вошел в историю как первый русский символистский исторический роман. Начиная с 1914 года, он десять раз номинировался на Нобелевскую премию по литературе.
Мережковский выступил инициатором проведения Религиозно-философских собраний, вызванных необходимостью обновления христианства и призванных оживить религиозную мысль в России. Философ Николай Бердяев называл их «оазисом свободы совести в уголке Петербурга» и считал, что «всё движение русской религиозной мысли так или иначе вышло из этих собраний».
Влияние творчества и идей Мережковского испытали на себе поэты Александр Блок, Андрей Белый, Валерий Брюсов, философы Николай Бердяев, Александр Мейер, Федор Степун, основатель психоанализа Зигмунд Фрейд. Томас Манн называл Мережковского «гениальнейшим критиком и мировым психологом после Ницше».
До революции Мережковский был одним из самых издаваемых писателей в России. Категорически не приняв власть большевиков, в декабре 1919 года он тайком покинул Петроград (в выезде было отказано) и с 1920 года жил во Франции. Скончался от кровоизлияния в мозг 7 декабря 1941 года. До последнего дня рядом с ним находилась его жена, поэтесса и писательница Зинаида Гиппиус, с которой они прожили, почти не разлучаясь, сорок два года, создав самый известный творческий тандем в русской культуре начала века.
В этот период возник в литературе символизм, который принес много нового в произведения, подарил миру известных поэтов и прозаиков, создал особую школу писателей.
Определение понятия
Символизмом называется направление в литературе, возникновение которого связано с концом XIX века. Истоки его рождения — это глубокий духовный кризис. Писатели пытались найти художественную правду в реалистичном литературном течении. Символизм помог поэтам и прозаикам уйти от суровой жизни в мир идей и вечных тем.
Впервые направление появилось во Франции в 1870—1880 годах, но своего максимального развития оно достигло на рубеже прошлого и позапрошлого столетий не только на своей родине, но и в России, Бельгии. Само слово «символ» означает условный знак, соединяющий два мира — реальный и ирреальный.
Название течения впервые упоминалось в манифесте Жана Мореаса — основоположника символизма. Новая школа опиралась на работы Владимира Соловьева, Шопенгауэра и Ницше. Так как это течение появилось в сложное время, оно стало своеобразным способом побега от реальности.
Русский символизм связывают с выходом поэтического сборника, содержащего стихи Добролюбова, Бальмонта и Брюсова.
Основные признаки
Литературное течение стало отображением работ известных философов. Оно пыталось отыскать в человеческой душе место, которое способно скрыть от жестокой реальности. Существует несколько основных признаков символизма:
Главная цель течения заключается в постижении мира с помощью интуиции через символы. Последние в этом случае играли роль многозначного иносказания. Принцип художественного направления — творить искусство ради него самого. Согласно словам Брюсова, создание искусства — это приотворенные двери в вечность.
Среди идей символизма можно выделить экспериментирование со сложением стихов.
Московское крыло литераторов возглавил поэт В. Брюсов, поэтому все произведения ориентировались на его работы и мысли. В Санкт-Петербурге во главе символистов стал Д. Мережковский.
Он внес в направление мотивы раздвоенности, бессилия, безысходности и одиночества, возможность ухода в мир фантазий от реальности.
Черты направления
Писатели смогли по-новому посмотреть на роль личности в жизни, творчестве и русской действительности. Такой интерес привел поэтов к расширению сознания, они старались понять индивидуальность человека. Характерные черты символизма:
Писатели использовали интуицию для постижения действительности, старались в произведениях выразить чувственное восприятие жизни. Этому течению характерна постоянная смена масок и ролей, мистификация и артистичная игра. Поэты превозносили личность, но писали стихи на основе творческого пессимизма.
Новая школа
Предшественниками символизма являются Ф. Тютчев и А. Фет, которые впервые заложили что-то новое в поэтической речи. Стих Silentium стал настоящим девизом русских писателей. Большой вклад в развитие течения внес В. Брюсов, именно он считал символизм новой школой. Согласно его мнению, это направление должно с помощью намеков загипнотизировать читателей.
Писатели в своем творчестве ставят акцент на личности и внутреннем мире художника, они разрушили концепцию критики. Начало символизму положили западноевропейские поэты, которые творили еще в стиле реализма. Им пытались подражать Блок, Брюсов, Сологуб. Но позже они смогли создать собственное течение, развить свои темы.
Предметы реального мира стали символами, с помощью которых выражались внутренние волнения. Учитывался зарубежный и отечественный опыт, но он подстраивался под новые требования. Еще одна особенность символизма — использование примет декадентства. Литературное направление было неоднородным. Образовалось два пересекающихся течения:
Отличительным признаком первых считался особый взгляд на содержание и роль стихотворений в обществе. По их мнению, образ символизма возник из-за развития словесного искусства. Содержание поэзии волновало их не так сильно, как ее художественное оформление.
Младосимволисты основывали свои взгляды на философских и религиозных трудах, в этом они расходились со старшими. Но была и общая черта — поэзия получила новое оформление. Благодаря одинаковым темам и образам поэты критически относились к реализму. В 1900-х годах оба направления тесно сотрудничали в рамках журнала «Весы». Здесь печатали стихотворения и их анализ.
Поэты по-разному воспринимали литературные цели. Если старшие считали писателя творцом только в художественной сфере, младшие выступали за изменение всего мира. Как говорил Брюсов, раньше была поэзия цветов, а теперь стало искусство оттенков. Хорошим примером отличий в разных течениях служит его стихотворение под названием «Младшим». В нем поэт обращается к противникам и расстраивается из-за того, что не видит мистики и гармонии, о которой они толкуют.
Яркие представители
Есть известные поэты среди младшей и старшей ветви литературного течения. У каждого из них свое значение.
Самые яркие представители символизма в первом случае — это А. Блок, А. Белый, В. Иванов. Список старших поэтов:
Основная тема новой школы — одиночество. Поэт способен творить только в полном уединении, а свобода от всего общества приведет к независимости личности. Любовь перестала быть смыслом жизни, так как она мешает искусству, ее считают только испепеляющей страстью.
Это чувство приводит к страданиям, печальным последствиям, ее изображают как физическое, а не духовное влечение.
В стихах открылись новые темы:
Город воспевался как научный и прогрессивный центр. Поэты представляли мир в образе двух столиц: первая — Москва будущего, вторая — темная и старая. В то же время город являлся отторжением от прежнего существования.
Образ смерти также распространен в символизме, его рассматривали в личном и глобальном плане.
Ритмика и тропы произведений
Писатели использовали новый подход при создании стихотворений, он базировался на устном народном творчестве, древнерусской литературе и реализме. Вся теория утвердилась в символах — приеме, который использовался в народной поэзии и романтическом творчестве. Представители нового течения переосмыслили его содержание и значение. Он стал своеобразным иероглифом, который понимается интуицией, а не разумом. Поэт был шифровщиком, прячущим смысл произведения за образами и иносказаниями.
Символисты считали музыку главным видом искусства, поэтому старались добиться ритмичности в своих стихотворениях. Они использовали фонетические возможности языка, нотные таблицы, придавали строкам особое благозвучие и живописность. Звуковые эффекты доминировали над смыслом фраз, поэты исключали переносы, лексические и синтаксические разделения. Благодаря народной ритмике их стихи были свободными и подвижными.
Символизм существовал недолго, так как его представители сами отрывали себя от окружающего мира.
Они выражали свои мысли кратко, но чувственно, не поддавались общественной критике и давлению. Народ просто не понимал их творчество, хотя некоторые черты символизма присутствуют и в современной поэзии.
Примеры символизма в литературе серебряного века
Определение понятия
Символизмом называется направление в литературе, возникновение которого связано с концом XIX века. Истоки его рождения — это глубокий духовный кризис. Писатели пытались найти художественную правду в реалистичном литературном течении. Символизм помог поэтам и прозаикам уйти от суровой жизни в мир идей и вечных тем.
Впервые направление появилось во Франции в 1870—1880 годах, но своего максимального развития оно достигло на рубеже прошлого и позапрошлого столетий не только на своей родине, но и в России, Бельгии. Само слово «символ» означает условный знак, соединяющий два мира — реальный и ирреальный.
Название течения впервые упоминалось в манифесте Жана Мореаса — основоположника символизма. Новая школа опиралась на работы Владимира Соловьева, Шопенгауэра и Ницше. Так как это течение появилось в сложное время, оно стало своеобразным способом побега от реальности.
Русский символизм связывают с выходом поэтического сборника, содержащего стихи Добролюбова, Бальмонта и Брюсова.
Символизм в русской литературе
Определение 1
Символизм – это одно из крупнейших течений в литературе (а также искусстве, живописи, музыке), характеризующееся экспериментаторством, новаторством посредством использования приемов недосказанности, тайны, загадочности.
Символизм как явление возник во Франции в конце девятнадцатого века, однако наиболее широкое распространение получил в начале двадцатого века. Его представителями за рубежом были: Шарль Бодлер, Поль Верлен, Артюр Рембо, Стефан Малларме, Лотреамона.
В русской литературе символизм возник в начале двадцатого века. Его представителями в России являлись: Валерий Брюсов, Иннокентий Анненский, Александр Блок, Федор Сологуб, Константин Бальмонт, Андрей Белый, Зинаида Гиппиус, Дмитрий Мережковский и многие другие.
Готовые работы на аналогичную тему
Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту Узнать стоимость
Символисты считали целью искусства интуитивное постижение мирового единства через символы. В России символисты разделились на два «лагеря»: старшие (З. Гиппиус, Д. Мережковский) – использовали символы религиозно-философского смысла. Они считали, что от всей мирской суеты, человек должен уйти в мир фантазий, иллюзий. Младшие символисты (А. Белый, А. Блок, Ф. Сологуб) ориентировались в своем творчестве на «особых» читателей, которые в процессе прочтения таковых произведений становились не просто читателями, а соавторами. Это объяснялось тем, что каждый читатель должен был по-своему понять и прочувствовать символистическое произведение. Читатель должен был после прочтения стихов разбудить в себе собственные мысли и восприятие данного произведения.
В России символизм приобрел свои особенности, выделившие его среди других стран. К таковым особенностям можно отнести:
Нужна консультация преподавателя в этой предметной области? Задай вопрос преподавателю и получи ответ через 15 минут! Задать вопрос
Все эти особенности сделали русский символизм выделяющимся среди других стран, а также дали толчок к развитию дальнейшей литературы.
Явление символизма каждый объяснял по-разному. Наиболее признанной считается позиция известного политического деятеля тех времен Льва Троцкого о том, что символизм в России являлся попыткой к бегству в мир фантазий и иллюзий от жестокой и холодной реальности.
Использование символов, конечно, имело свою определенную цель и задачу. Возможно, явление символизма в России того времени и правда являлось попыткой бегства от реальности. Однако, неоспорим тот факт, что символизм внес неоценимый вклад в дальнейшее развитие русской литературы.
Основные признаки
Литературное течение стало отображением работ известных философов. Оно пыталось отыскать в человеческой душе место, которое способно скрыть от жестокой реальности. Существует несколько основных признаков символизма:
Главная цель течения заключается в постижении мира с помощью интуиции через символы. Последние в этом случае играли роль многозначного иносказания. Принцип художественного направления — творить искусство ради него самого. Согласно словам Брюсова, создание искусства — это приотворенные двери в вечность.
Среди идей символизма можно выделить экспериментирование со сложением стихов.
Московское крыло литераторов возглавил поэт В. Брюсов, поэтому все произведения ориентировались на его работы и мысли. В Санкт-Петербурге во главе символистов стал Д. Мережковский.
Он внес в направление мотивы раздвоенности, бессилия, безысходности и одиночества, возможность ухода в мир фантазий от реальности.
Черты направления
Писатели смогли по-новому посмотреть на роль личности в жизни, творчестве и русской действительности. Такой интерес привел поэтов к расширению сознания, они старались понять индивидуальность человека. Характерные черты символизма:
Писатели использовали интуицию для постижения действительности, старались в произведениях выразить чувственное восприятие жизни. Этому течению характерна постоянная смена масок и ролей, мистификация и артистичная игра. Поэты превозносили личность, но писали стихи на основе творческого пессимизма.
Новая школа
Предшественниками символизма являются Ф. Тютчев и А. Фет, которые впервые заложили что-то новое в поэтической речи. Стих Silentium стал настоящим девизом русских писателей. Большой вклад в развитие течения внес В. Брюсов, именно он считал символизм новой школой. Согласно его мнению, это направление должно с помощью намеков загипнотизировать читателей.
Писатели в своем творчестве ставят акцент на личности и внутреннем мире художника, они разрушили концепцию критики. Начало символизму положили западноевропейские поэты, которые творили еще в стиле реализма. Им пытались подражать Блок, Брюсов, Сологуб. Но позже они смогли создать собственное течение, развить свои темы.
Предметы реального мира стали символами, с помощью которых выражались внутренние волнения. Учитывался зарубежный и отечественный опыт, но он подстраивался под новые требования. Еще одна особенность символизма — использование примет декадентства. Литературное направление было неоднородным. Образовалось два пересекающихся течения:
Отличительным признаком первых считался особый взгляд на содержание и роль стихотворений в обществе. По их мнению, образ символизма возник из-за развития словесного искусства. Содержание поэзии волновало их не так сильно, как ее художественное оформление.
Младосимволисты основывали свои взгляды на философских и религиозных трудах, в этом они расходились со старшими. Но была и общая черта — поэзия получила новое оформление. Благодаря одинаковым темам и образам поэты критически относились к реализму. В 1900-х годах оба направления тесно сотрудничали в рамках журнала «Весы». Здесь печатали стихотворения и их анализ.
Поэты по-разному воспринимали литературные цели. Если старшие считали писателя творцом только в художественной сфере, младшие выступали за изменение всего мира. Как говорил Брюсов, раньше была поэзия цветов, а теперь стало искусство оттенков. Хорошим примером отличий в разных течениях служит его стихотворение под названием «Младшим». В нем поэт обращается к противникам и расстраивается из-за того, что не видит мистики и гармонии, о которой они толкуют.
Задачи и цели символизма в русской литературе
Как уже говорилось выше, символизм в русской литературе имел свои цели и задачи. К таковым можно отнести:
Таким образом, символизм в русской литературе представляет собой большую ценность, поскольку является одним из главных направлений и явлений в литературе. В его задачи входит представление реальной картины мира, обстановки в стране или же эмоциональное описание картины происходящего. Так, символизм имеет очень большую значимость. Что же появилось благодаря символизму и какой вклад он внес в развитие русской литературы?
Таким образом, символизм в русской литературе сыграл большую роль. Он включал в себя два направления, каждое из которых характеризовалась определенным набором свойств и задач, определяющих впоследствии значимость данного направления в русской литературе. Символизм был и остается одним из самых значимых направлений в лирике двадцатого века. Именно он положил начало развитию лирической русской литературы. Так, символизм сыграл большую роль в русской литературе и внес вклад в развитие мировой литературы в целом.
Необходимо подобрать материал для учебной работы? Задай вопрос преподавателю и получи ответ через 15 минут! Задать вопрос
Яркие представители
Есть известные поэты среди младшей и старшей ветви литературного течения. У каждого из них свое значение.
Самые яркие представители символизма в первом случае — это А. Блок, А. Белый, В. Иванов. Список старших поэтов:
Основная тема новой школы — одиночество. Поэт способен творить только в полном уединении, а свобода от всего общества приведет к независимости личности. Любовь перестала быть смыслом жизни, так как она мешает искусству, ее считают только испепеляющей страстью.
Это чувство приводит к страданиям, печальным последствиям, ее изображают как физическое, а не духовное влечение.
В стихах открылись новые темы:
Город воспевался как научный и прогрессивный центр. Поэты представляли мир в образе двух столиц: первая — Москва будущего, вторая — темная и старая. В то же время город являлся отторжением от прежнего существования.
Образ смерти также распространен в символизме, его рассматривали в личном и глобальном плане.
Символизм в поэзии, музыке и живописи
Как Белый, Блок, Врубель и Скрябин искали мистическую истину
Автор Михаил Свердлов
«Однажды… — вспоминает поэт Анатолий Найман, — Ахматова — глуше, чем до сих пор, и потому значительней — произнесла: „А вы думаете, я не знаю, что символизм, может быть, вообще последнее великое направление в поэзии“. Возможно, она сказала даже „в искусстве“». Тем знаменательней эта реплика, что она прозвучала как бы от лица акмеизма, враждебной символистам школы. Несмотря на все былые разногласия, поздняя Ахматова не могла не признать поворотной и судьбоносной роли символистского поколения в истории русской культуры. Ведь именно символисты на рубеже XIX–XX веков подняли «знамя борьбы» против диктата приземленного реализма и воинствующего материализма, начав процесс грандиозного обновления отечественного искусства в 1900–1920-х годах.
Обновление это началось с литературы в 1890-х годах, затем оно захватило и другие искусства — знаменем же его, по сути, стало слово, которое и дало движению название, — «символ» (от греч. σύμβολον — знак, опознавательная примета). В традиционной поэтике слово «символ» означало «многозначное иносказание», в отличие от «аллегории» — «однозначного иносказания». Опираясь на религиозное понимание символа как земного знака небесных истин, символисты пытались «передать на сокровенном языке намеков и внушения нечто невыразимое». Каким образом? Размывая словарный контур слова, предельно расширяя его значение. Так, смысл строк Андрея Белого: «И дымом фабричные трубы / Плюют в огневой горизонт» — не сводится к простому олицетворению, но намекает на некую тайну, связывающую земное и небесное, высокое и низкое, временное и вечное.
Символ в этой новой поэтике не просто указывает на что-то тайное, но более того — знаменует небывалую прежде концентрацию таинственного в душе и в мире. Само слово «тайна» находится в центре символистской поэтики, властно притягивая к себе другие слова или притягиваясь к ним: «ключи тайн», «мгновенья тайн», «тайна жизни», «тайна гроба», «тайны заката» и «тайны рассвета». За существительным «тайна» тянется бесконечный шлейф эпитетов, эпитет «таинственный» блуждает в поиске все большего числа определяемых существительных. Так, выписав название стихотворения Аполлона Григорьева, «Тайна скуки», Александр Блок рядом торжественно замечает: «Ему зачтется это!» Он же, буднично описывая свою прогулку с женой по Равенне: «Все говорят про нее, что bella. Называют барышней», — вдруг как будто забывает об окружающем: «Один я… Тайна».
Не удивительно, что постсимволистскому поколению такая насыщенность мира «знаньем несказанным» показалась несовместимой с нормальной жизнью: «Получилось крайне неудобно, — писал акмеист Осип Мандельштам, — ни пройти, ни встать, ни сесть. На столе нельзя обедать, потому что это не просто стол. Нельзя зажечь огня, потому что это может значить такое, что сам потом не рад будешь».
Весь мир в понимании символистов оказывался тайным языком символов; они стремились искать в словах и вещах прежде всего знаки чего-то иного. Символ в их теории и практике стремится к захвату всех вещей и явлений: в символистском сознании мир воспринимается как сплошной «лес соответствий» (согласно поэтической формуле Шарля Бодлера); всюду угадывается намек, отовсюду стоит ждать чудесных вестей. Разумеется, многие модернисты следующего поколения, пытавшиеся преодолеть своих предшественников, восставали против всевластия символа: «Образы выпотрошены, как чучела, и набиты чужим содержанием, — возмущался Мандельштам. — Роза кивает на девушку, девушка на розу. Никто не хочет быть самим собой».
Отношение к символу как знаку тайны разделило две эпохи в развитии символизма. В эпоху «старших символистов» (1890-е годы) тайны ищут прежде всего в мире сокровенного «я». Характерно, что первые символисты воспринимались современниками прежде всего как проповедники крайних форм субъективизма и эгоцентризма — и не без основания. Ведь и сам Валерий Брюсов, признанный глава и идеолог символизма в 1890-е годы, утверждал, что секрет современного искусства — в осознании «глубокой мысли, что весь мир во мне». В своих стихах символисты «первой волны» стараются довести эту мысль до предела. Мало того, например, что местоимение «я» является едва ли не любимой анафорой Константина Бальмонта, тот еще и нанизывает на нее заклинательные, гимнические формулы: «Я вольный ветер, я вечно вею», «Я весь — весна, когда пою, / Я — светлый бог, когда целую!» Это значит, что «я» для символистов этого поколения становится предметом культа. По Федору Сологубу, его мечты равны вселенной, себя же он уподобляет Творцу: «Я — бог таинственного мира, / Весь мир в одних моих мечтах…» В свою очередь, Дмитрий Мережковский превращает лозунг «возлюби себя» в религиозный принцип: «Ты сам — свой Бог…», «Будь бездной верхней, бездной нижней, / Своим началом и концом». А его жена, Зинаида Гиппиус, с готовностью следует этому призыву: «Люблю я себя, как Бога, — / Любовь мою душу спасет».
Наследуя «старшим» и все же споря с ними, «младшие символисты» (1900–1910-е годы) ведут свои поиски тайн в противоположном направлении: от себя к непостижимому миру — к загадкам сущего, «глуби заповедной» и «туманной Вечности». Мистическое томление 1890-х годов («тоска неясная о чем-то неземном») в 1900-е годы перешло в мистические порывы. Предтечей нового мироощущения был признан философ и поэт Владимир Соловьев. Андрей Белый в своей «Второй симфонии» даже изобразил его в виде пророка — трубящим в рог на крыше московского дома и возвещающим о грядущем «солнце любви». Соловьев видел во всем борьбу «тьмы житейских зол» и мистической «золотой лазури», мечтал о воплощении на земле небесной красоты (Софии), освобождении «мировой души» как женского начала из плена косной материи. «Знайте же, Вечная Женственность ныне / В теле нетленном на землю идет», — провозгласил Соловьев, и это было воспринято его последователями, «младшими символистами», Александром Блоком, Андреем Белым, Сергеем Соловьевым, как пророчество, которому надлежит сбыться если не завтра, то послезавтра.
«Они Ее видят, они Ее слышат! / С невестой жених в озаренном дворце!» — иронически удивлялся Брюсов упованию «младших» на чудо. И действительно, было чему удивляться: «соловьевцы» ждали явления «Вечной Жены» почти так же истово, как первые христиане — второго пришествия Христа. При этом они читали приметы ее грядущего (или уже состоявшегося?) воплощения на лицах любимых женщин — Любови Менделеевой Любовь Блок (в девичестве Менделеева, 1881–1939) — дочь Дмитрия Менделеева, жена Александра Блока., в образе которой Блок угадывал Лучезарную Подругу, Деву Радужных Ворот, или Маргариты Морозовой Маргарита Морозова (в девичестве Мамонтова, 1873–1958) — московская меценатка и хозяйка литературно-музыкального салона, возлюбленная Андрея Белого, подруга Александра Скрябина., которую Андрей Белый в «Симфонии (2-ой, драматической)» именовал «сказкой» и «синеглазой нимфой».
У Блока в таинственном свете предстоящего воцарения Великой Жены традиционные поэтические образы превращаются в мистические знаки: ветер — уже не просто ветер, это весть «оттуда», закат — уже не просто закат, это весть о конце прошлого времени и начале новых времен. У Белого в каждой вещи, даже затерявшейся в толще быта, в каждом слове, даже жалком и смешном, угадывается знак — или мирового преображения, или мировой катастрофы: «…конец — „близится“, и надо готовиться к бою с Антихристом и к встрече с Христом». Третьим же «пророком» символистской «второй волны» становится Вячеслав Иванов, чья ученая поэзия стремилась, по словам Блока, «потонуть в народной душе», слить культ древнегреческого бога Диониса с христианством и русской идеей. В «Кормчих звездах», своем первом сборнике, Иванов, предвидя близкие сроки творческого претворения истории в хоровое религиозное действо, загадочно вещает: «Всё — жрец и жертва. Всё горит. Безмолвствуй», «И припевы соглашает / С вражьим станом вражий стан, / И раздолье оглашает / Очистительный пэан Пеан — в Древней Греции торжественный благодарственный гимн, исполнявшийся хором.».
Мистическая настроенность, готовность к чуду выдержала все испытания, которые выпали «младшим символистам», все перипетии их творческого пути. Они всегда оставались хранителями тайны. Что-то таинственное прячется, например, в озорных строках Белого: «Голосил / низким басом. / В небеса запустил / ананасом»; мерцает в отчаянных блоковских признаниях: «А ты, душа… душа глухая… / Пьяным пьяна… пьяным пьяна…»; подсвечивает мизантропию, проявившуюся в дневниковой записи Блока после гибели «Титаника»: «Есть еще океан»; диктует мрачные исторические пророчества — будь то звучащие в романе Андрея Белого «Петербург» слова Медного всадника: «Да, да, да… Это — я… Я гублю без возврата» или строки о том же Медном всаднике в стихах Вячеслава Иванова: «То о трупы, трупы, трупы / Спотыкаются копыта…»
На зов поэтической тайны в начале ХХ века откликнулись композиторы и художники. Усиленные поиски заповедных путей в разных видах искусства привели их в движение навстречу друг другу. Углубление в «невыразимое» неразрывно связалось с упорным стремлением к единению всех муз, к магическому синтезу искусств. Поэзия на рубеже XIX–XX веков мечтает стать музыкой и тоскует о красках, музыка и живопись тяготеют к священному, заклинательному слову.
Идея все связующей музыки — одна из важнейших в символизме. Три европейских властителя дум питали ее — философ Фридрих Ницше с его мыслью о рождении искусства «из духа музыки», композитор Рихард Вагнер, видевший в музыке воплощение «универсальных потоков божественной мысли», и Поль Верлен с его призывом — «Музыка прежде всего». «Музыкой выражается единство, связующее… миры, — вслед за ними учил Андрей Белый. — В музыке мы бессознательно прислушиваемся к этой сущности». Блок выразил ту же мысль в стихах: «Все — музыка и свет: нет счастья, нет измен… / Мелодией одной звучат печаль и радость…»
В первый период символизма верленовское требование было воспринято и применено только внешне — в погоне за завораживающими аллитерациями и ассонансами, в нагнетании повторов и рефренов: «Ландыши, лютики. Ласки любовные. / Ласточки лепет. Лобзанье лучей» (Бальмонт). Но в творчестве младших символистов установка на музыкальность определяет уже весь строй символистского текста. Так, когда Андрей Белый называет свои прозаические произведения «симфониями», это уже не просто дразнящая игра в переименования. Здесь действительно претворены принципы симфонической композиции и перекличка лейтмотивов в духе вагнеровских опер.
Впечатляющим итогом этих исканий стала поэма Блока «Двенадцать». Завершив ее строками в ритме детской песенки — четырехстопным хореем с мужскими рифмами: «В белом венчике из роз / Впереди Иисус Христос», — поэт записал в дневнике: «Сегодня я гений». Это значило: Блоку наконец удалось воплотить в «Двенадцати» музыку вселенной и музыку истории, которая звучала в его сознании, вплоть до слуховых галлюцинаций. Об этом в дневнике: «Внутри дрожит», «Страшный шум, возрастающий во мне и вокруг». В поэме наплывают друг на друга и сталкиваются музыкальные стихии: звуки городского романса и заупокойной молитвы, ритм плясовой, частушки и боевого марша, хаос шумов — шепоты, крики, выстрелы, завывание метели. И все это связывается космической стихией, музыкой сфер. Внешняя какофония ритмов и интонаций скрыто соединена в гармоническую композицию, с идеальной симметрией всех двенадцати частей (первая часть перекликается с двенадцатой, вторая — с одиннадцатой и так далее).
Столь же радикален в своем стремлении к синтезу искусств главный музыкант символистской эпохи Александр Скрябин. Он не мог удовлетвориться тезисом Вагнера: «Музыка не может мыслить, но она может воплощать мысль», — русский композитор хотел мыслить музыкой и музыкой преображать мир. Скрябин привлекал к знаменованию тайны все возможные музыкальные и не только музыкальные средства.
На микроуровне он колдовал над превращением аккорда в символ. Таков его «мистический», или «прометеев», аккорд — диссонирующее созвучие, не разрешающееся устойчивым аккордовым равновесием, ставящее вспомогательную гармонию на место основной. Так Скрябин добивался особой разреженности, как бы воздушности музыкальной ткани, образующей, по словам композитора и музыковеда Бориса Асафьева, «хрустальную музыку-мечту», «музыку влечения к звездам».
На уровне всего творчества Скрябина «огненное рвение» к мистической мысли проявилось в стремлении к предельному жанровому расширению. Если Белый называл свои прозаические тексты «симфониями», то Скрябин свои ключевые музыкальные сочинения именовал «поэмами» («Божественная поэма», 1904; «Поэма экстаза», 1907; «Прометей (Поэма огня)», 1910). Причем это были не просто симфонические поэмы в духе Листа или Берлиоза, а синтез симфонии и кантаты, органного концерта и концерта для фортепьяно с оркестром, да еще с добавлением партии света. Автор «Прометея» мыслил параллельными музыкальными и цветовыми аккордами, более того — в саму партитуру поэмы он ввел отдельную нотную строку для «светового клавира». Осталось загадкой, какие цвета были зашифрованы нотными знаками — общий эффект, видимо, должен был напоминать северное сияние; так или иначе, вот уже сто лет как предпринимаются все новые и новые попытки реализовать скрябинскую идею светомузыки.
Скрябину, пытавшемуся в сочинениях 1900-х годов мобилизовать все музыкальные средства, всегда и их было мало. Композитор сопровождал сочинение музыки мистико-философскими медитациями: «Я существо абсолютное… Я Бог»; «Здесь звезды поют»; «Новая волна творчества, другая жизнь, другие миры»; «Возвращение к Единому, успокоение в Нем». Трубным гласом, завершающим первые четыре такта «Божественной поэмы», он хочет сказать: «Я есмь»; партией фортепьяно в «Поэме огня» передает «голос из космоса».
Наконец, Скрябин всерьез мечтал об исполнении своей «Мистерии» тысячами инструментов и голосов в специально построенном храме у подножия Гималаев, где бы вместе с музыкой разрастались симфонии цветов и ароматов, и все это должно было привести к полному преображению человечества и вселенной. Таков предел скрябинского символизма: в то время как поэты-символисты пытались претворить слово в музыку, он бился за претворение музыки в космогонический миф.
В сознании эпохи Скрябин и сам превратился в миф. «…Когда он начинал играть, — вспоминал Бальмонт, — из него как будто выделялся свет, его окружал воздух колдовства… Чудилось, что не человек это, хотя бы и гениальный, а лесной дух, очутившийся в странном для него человеческом зале, где ему, движущемуся в ином окружении и по иным законам, и неловко и неуютно». Он виделся новым «художником-всечеловеком», соединившим в себе Прометея и Орфея. «…Пророк, что был для нас небесным зовом / И Вечности ответствовал за нас…» — такими словами оплакал его безвременную кончину поэт-символист Юргис Балтрушайтис.
Другим, столь же масштабным, мифологическим событием символистской эпохи стала «легенда Врубеля» — и это знаменательно: в художниках тогда с тем же энтузиазмом искали черты магов и пророков, что и в композиторах, а в красках и цветах так же угадывали следы тайнописи, как и в звуках музыки. Так, в поэтике Белого полюсá мира явлены в красках: серый цвет символизирует зло как «воплощение небытия в бытие, придающее последнему призрачность», а ясно-лазурный сияет как «символ богочеловечества». Соответственно, в поэтике Блока разворачивается вселенский конфликт между страшным «пурпуром лиловых миров» и «лазурью Чьего-то лучезарного взора». И вот в эпицентре этой космической драмы цвета и света возникла грандиозная фигура художника Михаила Врубеля. Его метания и безумие, расписывание церквей и маниакальная сосредоточенность на образе Демона, «сны Врубеля, его бред», «его покаяние» — все это осознается как знаки избранности, причастности запредельной тайне. О нем пишут, следуя риторике исключительности: «Нам недоступны, нам незримы…» — формула в зачине брюсовского стихотворения «М. А. Врубелю», «Лишь ты постигнул до конца…» — его финальная формула. «Если бы я обладал средствами Врубеля…» — сетует Блок, а в статье «Памяти Врубеля» подводит гиперболический итог: «Падший ангел и художник-заклинатель: страшно быть с ними, увидать небывалые миры и залечь в горах».
Сам ставший мифом еще при жизни, Врубель обладал исключительным даром творить мифы на полотне, на стенах храмов, в мраморе и на терракотовых плитках. Его мифы воплощались не наяву, при ярком солнечном свете, а как бы сквозь призму снов и галлюцинаций. Но тем неотступнее, тем глубже воздействуют эти мифы, очаровывая и пугая. «Верится, что Князь Мира [то есть сам дьявол] позировал ему…» — признавался художник Александр Бенуа.
Первоэлементом врубелевского мифа является цвет: возникает впечатление, что космическая энергия проливается на холст красочной стихией, мерцающей оттенками и взаимопереходами холодных тонов (бирюзовым, синим, лиловым), и вот цвет разрешается в формах, порождает образы. Процесс образования формы как будто происходит на наших глазах: цвет дробится на кристаллические элементы, из которых, словно из геологического материала, созидается мир. Декоративная фактура, которая кажется собранной из драгоценных и полудрагоценных камней, базальта, смальты, кварца, хрусталя, перламутра, бисера и стекляруса, становится основой для всевозможных метаморфоз. Так, на картине «Демон сидящий» крылья печального духа превращаются в горные породы, горные породы — в цветы, цветы — в сполохи заката. «Врубель… вестник, — обобщает Блок, — весть его о том, что в сине-лиловую мировую ночь вкраплено золото древнего вечера».
В пульсирующем и становящемся мире Врубеля все телесное становится глубоко загадочным. Тот же Демон, с его узлами мускулов, двоится в восприятии зрителя: сверхчеловеческая мощь торса, грандиозный потенциал пружинистой позы — не оборачивается ли эта космическая энергия саморазрушением плоти, не чревата ли роковым бессилием? Во всяком случае, в еще одном из многочисленных вариантов демонической темы — картине «Демон поверженный» истончившаяся плоть падшего ангела изображена в последней конвульсии, перед тем как превратиться в горный ледник и слиться с фоном.
Изменчивость врубелевской вселенной усугубилась в 1902 году, когда на выставке «Мира искусства» демонстрировался «Демон поверженный»: к ужасу свидетелей, автор тогда каждое утро то переписывал, то подправлял картину; каждый раз на картине что-то менялось — то поза, то выражение лица, то объем тела.
Врубелевский мир одержим синестезией — слитностью и переходностью ощущений: зримое в нем стремится стать музыкальным, музыка — воплощается в зримой форме. Это особенно ощутимо в картине «Царевна-Лебедь», вдохновленной оперой Николая Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане» и чарующим пением супруги художника, Надежды Забелы. Сказочный образ царевны застигнут здесь в последнем замирании и таинственно-тревожной оглядке, в то время как ее снежные крылья и темно-лиловые облака, подхваченные мощными цветовыми и световыми аккордами, уже уносятся к горизонту. При взгляде на картину возникает гипнотическое ощущение слышимого звука — и это как раз тот вид магии, который особенно ценился в эпоху символизма.
Пределом стало творчество литовского художника и композитора Микалоюса Чюрлениса, который называл некоторые свои картины сонатами («Соната солнца», «Соната звезд», «Соната весны»), а в симфонических поэмах рисовал звуковые картины («Море», «В лесу»). «Он заставляет нас ощутить себя в ином пространстве, поглотившем время и движение», — этими словами Вячеслав Иванов, по сути, выписал Чюрленису пропуск в символизм. Посмертное признание одним из мэтров русского символизма своего литовского собрата не случайно: так сказалась решающая тенденция всего движения — воля к абсолютному синтезу.
Символизм достиг своего пика к 1910-му, году смерти Врубеля, но расцвет почти тут же сменился кризисом. Слишком велики были надежды на преображение мира, а следовательно, и неизбежные разочарования — все это провоцировало брожение и раздоры, размывало общую для символистов почву. Мистические упования Блока и Белого все никак не сбывались, зато сбылись катастрофические предчувствия. Революция (незадолго до которой, в 1915 году, умер Скрябин) смела тех, кто ее предсказывал. После 1917 года о символизме уже вспоминали как об истории, с каждым годом — особенно после смерти Блока в 1921 году — все более далекой. Но конец символизма как школы и движения не отменил его огромного влияния на всю последующую культуру. Даже противники символистов, акмеисты, не могли уклониться от этого влияния, причем именно в своих итоговых произведениях: Николай Гумилев в своем последнем сборнике «Огненный столп», Осип Мандельштам — в «Стихах о неизвестном солдате», Анна Ахматова — в «Поэме без героя». Формальные поиски Брюсова и Блока дали импульс к преобразованию русской поэзии, опыты Белого до неузнаваемости изменили русскую прозу. След символистских идей более всего ощутим именно в явлениях мирового уровня — музыке Игоря Стравинского, дягилевских балетах, фильмах Сергея Эйзенштейна, живописи лидеров русского авангарда, таких как Василий Кандинский и Казимир Малевич, прозе Андрея Платонова и Бориса Пастернака. Великие достижения русской культуры в ХХ веке во многом стали возможны потому, что символизм открыл ему «магические горизонты».
Ритмика и тропы произведений
Писатели использовали новый подход при создании стихотворений, он базировался на устном народном творчестве, древнерусской литературе и реализме. Вся теория утвердилась в символах — приеме, который использовался в народной поэзии и романтическом творчестве. Представители нового течения переосмыслили его содержание и значение. Он стал своеобразным иероглифом, который понимается интуицией, а не разумом. Поэт был шифровщиком, прячущим смысл произведения за образами и иносказаниями.
Символисты считали музыку главным видом искусства, поэтому старались добиться ритмичности в своих стихотворениях. Они использовали фонетические возможности языка, нотные таблицы, придавали строкам особое благозвучие и живописность. Звуковые эффекты доминировали над смыслом фраз, поэты исключали переносы, лексические и синтаксические разделения. Благодаря народной ритмике их стихи были свободными и подвижными.
Символизм существовал недолго, так как его представители сами отрывали себя от окружающего мира.
Они выражали свои мысли кратко, но чувственно, не поддавались общественной критике и давлению. Народ просто не понимал их творчество, хотя некоторые черты символизма присутствуют и в современной поэзии.