N-ский городской суд. Прения сторон.
Речь прокурора О.С. Мишкаревой
Уважаемый суд, уважаемые участники процесса, сегодня мы присутствуем при рассмотрении уголовного дела в отношении Ивановой Е.М., обвиняемой по ч. 1 ст. 105 УК РФ в умышленном убийстве мужа Иванова М. Б. Тяжелейшее преступление против жизни было совершено в состоянии алкогольного опьянения. Самые постыдные поступки в человеческой жизни совершаются в состоянии алкогольного опьянения. И нет им оправдания, особенно когда поступок – не проступок, а преступление. Убийство, совершенное обвиняемой Ивановой Е.М. в состоянии алкогольного опьянения, не поддается разумному объяснению. Как можно было неосознанно нанести ножевые ранения человеку, с которым более семи лет она находилась в близких семейных отношениях? За семь долгих лет совместной супружеской жизни, полной взаимных обид и унижений, подсудимая избрала своеобразный «способ развода», оправдывая содеянное алкогольным опьянением и невыносимыми жизненными условиями совместного проживания.
Как следует из материалов дела, в результате ссоры, произошедшей 27 ноября 2004 года в квартире Ивановых, обвиняемая Иванова Е.М. нанесла тяжкие телесные повреждения потерпевшему Иванову М.Б., в результате которых тот скончался на месте происшествия. Следователями прокуратуры был произведен осмотр места происшествия в 21:30 и в 21:45 27 ноября 2004 года, в протоколах осмотра места происшествия зафиксирован факт смерти потерпевшего Иванова М.Б., положение трупа. В ходе предварительного следствия были проведены следующие следственные действия:
Осмотр места происшествия, что подтверждается протоколом типа таким то.
Задержание, что подтверждается протоколом задержания
Личный обыск подозреваемой, что подтверждается протоколом.
В результате проведения следственных действий были получены вещественные доказательства и проведена экспертиза вещественных доказательств и МСЭ трупа потерпевшего, получены от экспертов соответствующие заключения.
Как следует из показаний свидетелей как на предварительном следствии, так и на сегодняшнем судебном заседании, обвиняемая и потерпевший вели аморальный образ жизни: свидетели неоднократно наблюдали скандалы, драки супругов между собой и с посторонними, оскорбления, совместное систематическое употребление алкоголя и других спиртосодержащих веществ синтетического происхождения. Показания свидетелей преступления, совершенного 27 ноября 2004 года подтверждаются и заключением эксперта бюро МСЭ г. Кургана: в момент совершения преступления потерпевший обвиняемая находились в состоянии алкогольного опьянения. Свидетели слышали крики, шум, но непосредственно на месте совершения преступления не находились, но были в курсе громких событий семейной жизни Ивановых.
Из данных характеристик родственников потерпевшего следует, что обвиняемая Иванова Е.М. неоднократно вызывала у потерпевшего своим безнравственным отношением к его чувствам, аморальным образом жизни, скандалами, публичными выяснениями отношений вполне закономерную реакцию эмоциональной агрессии, что может объяснить и очередные побои, полученные подсудимой в день совершения преступления. И ничего необычного в этом нет. Заключением эксперта установлено, что на теле потерпевшего обнаружено 3 ножевых ранения в на грудной клетке слева. Как известно, слева у человека находится сердце, жизненно важный орган. И очевидно, что неоднократные ножевые ранение даже в область верхнего левого легкого, не может быть самозащитой, как утверждает обвиняемая, а является осознанным действием по убийству. Несмотря на то, что подсудимая не признает своей вины, она доказана очевидными фактами, с очевидными последствиями и неотвратимым наказанием. Жена, лишившая жизни своего мужа, должна понести соответствующее наказание по всей строгости уголовного закона. Прошу уважаемый суд объективными и беспристрастными глазами взглянуть на то опасное деяние, на неопровержимые доказательства его совершения и учесть личностные качества подсудимой Ивановой Е.М.
И назначить ей меру наказания 10 лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима.
Глубока скорбь матери потерпевшего Иванова М.Б., ограниченно дееспособной Ивановой А.Г. (по решению Верх-Исетского Суда Свердловской области), потерявшей своего единственного сына, величина причиненных страданий оценивается ею в размере 200 тысяч рублей, гражданский иск заявленный в рамках уголовного дела к ответчику Ивановой Е.М. поддерживаю требования об удовлетвори гражданского иска об имущественной компенсации морального вреда полностью.
Прокурор разъясняет
Государственный обвинитель – это должностное лицо органа прокуратуры, поддерживающее от имени государства в суде обвинение по уголовному делу.
В основе современного уголовного судопроизводства лежит конституционный принцип состязательности и равноправия сторон (ч.3 ст. 123 Конституции РФ). Принцип состязательности заключается в том, что один участник уголовного судопроизводства должен выполнять только одну уголовно-процессуальную функцию. В соответствии с положениями закона прокурор относится к стороне обвинения, содержанием которой является функция уголовного преследования.
На досудебных стадиях уголовного процесса уголовное преследование осуществляется в форме предварительного расследования, а в судебных стадиях- в форме поддержания государственного обвинения.
Уголовно-процессуальный закон требует от всех сотрудников органов прокуратуры, участвующих в судебном разбирательстве, высочайшей организации работы, профессионализма, личной ответственности. Активность и процессуальное мастерство гособвинителя в представлении доказательств являются решающим фактором в обеспечении неотвратимости наказания за совершенное преступление.
Государственные обвинителя назначаются заблаговременно, чтобы обеспечить тщательное изучение уголовного дела. По наиболее сложным делам могут создаваться группы государственных обвинителей, с распределением их обязанностей в соответствии с особенностями уголовного дела.
Стадия подготовки к судебному заседанию является важным этапом уголовного судопроизводства и начинается с изучения материалов дела, где разрешается вопрос о возможности рассмотрения дела судом первой инстанции, выясняются обстоятельства, препятствующие дальнейшему движению производства по уголовному делу. На этой стадии государственным обвинителем проверяется законность и обоснованность следственных действий, проведенных на досудебном этапе, разрешаются вопросы организационно-правового характера, позволяющие провести судебное заседание без волокиты, с соблюдением требований уголовно-процессуального закона. Государственный обвинитель анализирует процессуальные документы на предмет законности проведенных процессуальных действий, исследует все доказательства, отсылка к которым указывается в обвинительном заключении. На совокупности имеющихся доказательств прокурор строит свое обвинение и делает вывод о степени фактической доказанности обстоятельств по уголовному делу.
Дополнительно государственный обвинитель знакомится с соответствующими нормами законодательства, постановлениями Пленума Верховного Суда, методической литературой. Тактика исследования доказательств в ходе судебного следствия продумывается заранее.
Судебное следствие начинается с изложения государственным обвинителем предъявленного подсудимому обвинения, им определяется очерёдность предоставления доказательств. Первой доказательства предоставляет сторона обвинения, затем – сторона зашиты. Прокурор может ходатайствовать о вызове дополнительных свидетелей, экспертов, назначении экспертизы, истребовании вещественных доказательств и документов, производстве любых следственных действий, об исключении тех или иных доказательств, которые, по его мнению, получены в нарушение закона, и т.д.
После окончания судебного следствия суд переходит к судебным прениям, которые состоят из речей государственного обвинителя и защитника. В прениях также могут участвовать потерпевший и его представитель, гражданские истец и ответчик, а также подсудимый.
Произнесение судебной речи в прениях для гособвинителя является его обязанностью, от которой он не имеет права отказаться.
В обвинительной речи прокурора отражается общий характер совершенного преступления и степень его общественной опасности, излагаются фактические обстоятельства совершенного преступления, анализ и оценка доказательств, исследованных в ходе судебного следствия, анализ причин и условий, способствовавших совершению преступления, указание на квалификацию преступлений, оценка свойств личности подсудимого, предложения о мере уголовного наказания, порядке разрешения гражданского иска. При определении своей позиции о виде и размере наказания прокурор руководствуется требованиями закона о его соразмерности и справедливости с учётом характера и степени общественной опасности преступления, личности виновного, обстоятельств, отягчающих и смягчающих наказание, назначении дополнительного наказания, возмещения причинённого материального ущерба, компенсации морального вреда.
Прокурор не поддерживает обвинение во что бы то ни стало. В своем решении он обязан руководствоваться обстоятельствами дела, сложившимися в суде. При этом он исходит из своего внутреннего убеждения и вправе в соответствующих случаях отказаться от обвинения частично или даже полностью.
Прокурор участвует в пересмотре приговора судом апелляционной инстанции, которым проверяется законность не вступивших в законную силу судебных решений по уголовным делам и сам вправе оспорить в апелляционном порядке любое судебное решение путем внесения апелляционного представления.
Суд кассационной инстанции рассматривает жалобы и кассационные представления прокурора на судебные решения, вступившие в законную силу. Участие прокурора в суде кассационной инстанции также обязательно.
Разъяснение подготовлено уголовно-судебным управлением прокуратуры Оренбургской области
Прокуратура
Оренбургской области
Прокуратура Оренбургской области
11 октября 2021, 10:30
Особенности деятельности государственных обвинителей
Государственный обвинитель – это должностное лицо органа прокуратуры, поддерживающее от имени государства в суде обвинение по уголовному делу.
В основе современного уголовного судопроизводства лежит конституционный принцип состязательности и равноправия сторон (ч.3 ст. 123 Конституции РФ). Принцип состязательности заключается в том, что один участник уголовного судопроизводства должен выполнять только одну уголовно-процессуальную функцию. В соответствии с положениями закона прокурор относится к стороне обвинения, содержанием которой является функция уголовного преследования.
На досудебных стадиях уголовного процесса уголовное преследование осуществляется в форме предварительного расследования, а в судебных стадиях- в форме поддержания государственного обвинения.
Уголовно-процессуальный закон требует от всех сотрудников органов прокуратуры, участвующих в судебном разбирательстве, высочайшей организации работы, профессионализма, личной ответственности. Активность и процессуальное мастерство гособвинителя в представлении доказательств являются решающим фактором в обеспечении неотвратимости наказания за совершенное преступление.
Государственные обвинителя назначаются заблаговременно, чтобы обеспечить тщательное изучение уголовного дела. По наиболее сложным делам могут создаваться группы государственных обвинителей, с распределением их обязанностей в соответствии с особенностями уголовного дела.
Стадия подготовки к судебному заседанию является важным этапом уголовного судопроизводства и начинается с изучения материалов дела, где разрешается вопрос о возможности рассмотрения дела судом первой инстанции, выясняются обстоятельства, препятствующие дальнейшему движению производства по уголовному делу. На этой стадии государственным обвинителем проверяется законность и обоснованность следственных действий, проведенных на досудебном этапе, разрешаются вопросы организационно-правового характера, позволяющие провести судебное заседание без волокиты, с соблюдением требований уголовно-процессуального закона. Государственный обвинитель анализирует процессуальные документы на предмет законности проведенных процессуальных действий, исследует все доказательства, отсылка к которым указывается в обвинительном заключении. На совокупности имеющихся доказательств прокурор строит свое обвинение и делает вывод о степени фактической доказанности обстоятельств по уголовному делу.
Дополнительно государственный обвинитель знакомится с соответствующими нормами законодательства, постановлениями Пленума Верховного Суда, методической литературой. Тактика исследования доказательств в ходе судебного следствия продумывается заранее.
Судебное следствие начинается с изложения государственным обвинителем предъявленного подсудимому обвинения, им определяется очерёдность предоставления доказательств. Первой доказательства предоставляет сторона обвинения, затем – сторона зашиты. Прокурор может ходатайствовать о вызове дополнительных свидетелей, экспертов, назначении экспертизы, истребовании вещественных доказательств и документов, производстве любых следственных действий, об исключении тех или иных доказательств, которые, по его мнению, получены в нарушение закона, и т.д.
После окончания судебного следствия суд переходит к судебным прениям, которые состоят из речей государственного обвинителя и защитника. В прениях также могут участвовать потерпевший и его представитель, гражданские истец и ответчик, а также подсудимый.
Произнесение судебной речи в прениях для гособвинителя является его обязанностью, от которой он не имеет права отказаться.
В обвинительной речи прокурора отражается общий характер совершенного преступления и степень его общественной опасности, излагаются фактические обстоятельства совершенного преступления, анализ и оценка доказательств, исследованных в ходе судебного следствия, анализ причин и условий, способствовавших совершению преступления, указание на квалификацию преступлений, оценка свойств личности подсудимого, предложения о мере уголовного наказания, порядке разрешения гражданского иска. При определении своей позиции о виде и размере наказания прокурор руководствуется требованиями закона о его соразмерности и справедливости с учётом характера и степени общественной опасности преступления, личности виновного, обстоятельств, отягчающих и смягчающих наказание, назначении дополнительного наказания, возмещения причинённого материального ущерба, компенсации морального вреда.
Прокурор не поддерживает обвинение во что бы то ни стало. В своем решении он обязан руководствоваться обстоятельствами дела, сложившимися в суде. При этом он исходит из своего внутреннего убеждения и вправе в соответствующих случаях отказаться от обвинения частично или даже полностью.
Прокурор участвует в пересмотре приговора судом апелляционной инстанции, которым проверяется законность не вступивших в законную силу судебных решений по уголовным делам и сам вправе оспорить в апелляционном порядке любое судебное решение путем внесения апелляционного представления.
Суд кассационной инстанции рассматривает жалобы и кассационные представления прокурора на судебные решения, вступившие в законную силу. Участие прокурора в суде кассационной инстанции также обязательно.
Разъяснение подготовлено уголовно-судебным управлением прокуратуры Оренбургской области
Дисциплинарный вопрос о прениях
ДИСЦИПЛИНАРНЫЙ ВОПРОС О ПРЕНИЯХ
Какие последствия должен повлечь отказ от выступления в прениях с защитной речью?
В АП г. Москвы обратился судья районного суда с представлением, в котором предъявил адвокатам, отказавшимся от выступления в прениях, дисциплинарное обвинение: «нарушение обязательств по защите подсуди-мых». Основание – «отказ от выступления в прениях с “защитной” речью». Допустим ли в принципе отказ от участия в прениях и возможно ли окончание процесса, если прения не состоялись?
Тезис «нарушение обязательств по защите», на первый взгляд, выглядит вполне закономерным. Но если логически разделить понятия «нарушение обязательств» и «защита подсудимых», то становится очевидной его правовая несостоятельность.
Обязательство, как известно (юристам), связывает лишь его участников. Судья в данном случае, не участвуя в обязательстве, является таким же сторонним третьим лицом, как и все остальные. Поэтому использование указанного тезиса есть системная ошибка, нарушающая один из основных принципов права – res inter alios (третьи лица от договора не страдают): исполнение обязательств, как и их нарушение, по соглашению об оказании юридической помощи может констатировать только лицо, в чьих интересах договор заключен (Годэмэ Е. Общая теория обязательств. М., 1948. С. 219: «Соглашения не вредят третьим лицам, и, с другой стороны, они и не дают им выгод. Этот принцип выражается афоризмом: res inter alios acta alii neque nocet neque prodest (дело, имевшее место между одними, другим ни вредит, ни приносит пользы)». Следовательно, других и не касается).
Принцип «был адвокат – была и защита» довольно последовательно про-водится высшими судебными инстанциями. Вот, например, определение ВС РФ № 72-012-41: «Доводы кассационной жалобы осужденного о нарушении его права на защиту ввиду недобросовестного отношения защитника к исполнению своих обязанностей признаны несостоятельными. Защиту интересов осужденного как в ходе предварительного следствия, так и в судебном разбирательстве осуществлял адвокат В. На протяжении всего судопроизводства по делу К. не заявлял ходатайства об отказе от услуг данного адвоката, не ссылался на ненадлежащее исполнение им своих профессиональных обязанностей. При таких обстоятельствах право осужденного К. на защиту нарушено не было» (этого же правила придерживалась и высшая судебная инстанция Российской империи – Правительствующий Сенат: «вообще не может служить поводом к отмене приговора указание на недостаточность или слабость защиты, даже защитника, назначенного судом»; «незаконные действия защитника, избранного самим подсудимым, не могут быть указываемы последним как повод к отмене приговора» – решения № 243 1868 г., № 135 1870 г., № 585 1868 г., № 320 1872 г.).
Следовательно, тезис дисциплинарного обвинения юридически несостоятелен.
***
По вопросу о последствиях отказа от выступления в прениях можно сделать следующие замечания.
Во-первых, в праве нет нормы, обязывающей непременно произносить речь (т.е. отсутствие прений не является кассационным поводом). Следовательно, действует принцип ubi jus incertum, ibi nullum (Вольф Х. Естественное право (1743), параграф 480: «cum non plus valeat obligatio incerta, quam nulla, nec jus incertum plus valeat, quam nullam» – поскольку неопределенное обязательство имеет не больше силы, чем отсутствие обязательства, то и неопределенный закон имеет не больше силы, чем отсутствие закона).
Во-вторых, нет и официальных определений как судебного следствия, так и прений (впрочем, последнее верно только отчасти и только для современного УПК; в ст. 744 Устава уголовного судопроизводства определено, что «защитник объясняет в защитительной речи все те обстоятельства и доводы, которыми опровергается или ослабляется выведенное против подсудимого обвинение»).
Однако данные дефиниции вывели наука и практика еще в XIX в. Константин Константинович Арсеньев: «Судебное следствие обнимает собою чтение обвинительного акта, допрос подсудимого, свидетелей и экспертов, чтение актов и протоколов предварительного следствия, рассмотрение вещественных доказательств – одним словом, изложение, поверку, а в некоторых случаях и дополнение фактических данных, собранных предварительным следствием». «Судебное следствие есть не что иное, как рассмотрение и поверка в судебном заседании всех собранных по делу доказательств» (Судебное следствие. СПб., 1871. С. 165).
Он же о прениях: «Когда все доказательства, собранные обвинением и защитой, прошли перед глазами присяжных заседателей, тогда и наступает время для их оценки, основания для которой стороны представляют присяжным в заключительных речах своих». «Сопоставление и оценка показаний могут иметь место только в судебных прениях» (Там же. С. 153, 154).
А вот суждения практики: «Предметом судебных прений должны быть вопросы, касающиеся фактической стороны дела и виновности подсудимых, а не вопросы о юридическом значении тех обстоятельств, относительно которых в судебных прениях следует разъяснить, могут ли они считаться доказанными или нет» (Решение Уголовного кассационного департамента Правительствующего Сената № 1838 за 1871 г.). «Оценка доказательств сторонами должна иметь место не при судебном следствии, а при заключительных прениях и должна состоять в фактических выводах, а не в изъявлении голословного сомнения…» (Решение Правительствующего Сената № 602 за 1869 г.).
В пользе прений сомневался Леонид Евстафьевич Владимиров, поскольку «они составляют совершенно самостоятельный отдел в процессе», «оторваны от бывшего на судебном следствии разбора доказательств», «стирают живое впечатление, оставленное доказательствами» (Суд присяжных. Условия действия института присяжных и метод разработки доказательств. Харьков, 1873. С. 243–244, 340).
***
Но место прений в системе уголовного процесса изменилось. Это видно из приведенной сравнительной таблицы.
| Устав уголовного судопроизводства 1864 г. | УПК РСФСР 1922 г. | УПК РСФСР 1960 г. | УПК РФ |
| Прения – неотъемлемая часть судебного следствия | Прения – самостоятельная часть процесса, за рамками судебного следствия | ||
| ГЛАВА ВОСЬМАЯ. О ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ ПРЕНИЯХ ПО СУДЕБНОМУ СЛЕДСТВИЮ 735. Судебное следствие завершается прениями по существу рассмотренных и поверенных доказательств. 736. Заключительные прения состоят: 1) из обвинительной речи прокурора или частного обвинителя; 2) из объяснений гражданского по делу истца, и 3) из защитительной речи защитника, или из объяснений самого подсудимого. 744. Защитник подсудимого объясняет в защитительной речи все те обстоятельства и доводы, которыми опровергается или ослабляется выведенное против подсудимого обвинение. | ГЛАВА XXII. О СУДЕБНОМ ЗАСЕДАНИИ Статья 307. По рассмотрении всех имеющихся в деле доказательств председатель опрашивает стороны, имеют ли они чем-либо дополнить судебное следствие, а затем, обсудив и удовлетворив или отказав в возбужденных ходатайствах, объявляет судебное следствие законченным. Статья 308. По окончании судебного следствия суд переходит к выслушанию прений сторон. Прения состоят из речей сначала обвинителя, гражданского истца, а затем защитника или самого подсудимого, если защитника не имеется. Статья 313. После последней речи защитника председатель объявляет прения сторон законченными и представляет подсудимому последнее слово, после чего суд удаляется для вынесения приговора. Во время последнего слова не могут задаваться подсудимому вопросы судом и сторонами. | Статья 294. Окончание судебного следствия. После рассмотрения всех доказательств председательствующий спрашивает обвинителя, подсудимого, защитника, а также потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика и их представителей, желают ли они дополнить судебное следствие и чем именно. В случае заявления ходатайств о дополнении судебного следствия суд обсуждает эти ходатайства и разрешает их. По разрешении ходатайств и по выполнении необходимых следственных действий председательствующий объявляет судебное следствие законченным. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. СУДЕБНЫЕ ПРЕНИЯ И ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО ПОДСУДИМОГО Статья 295. Содержание и порядок судебных прений. После окончания судебного следствия суд переходит к выслушиванию судебных прений. Судебные прения состоят из речей обвинителей, а также потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика или их представителей, защитников и подсудимого, если защитник в судебном заседании не участвует. | Статья 291. Окончание судебного следствия. 1. По окончании исследования представленных сторонами доказательств председательствующий опрашивает стороны, желают ли они дополнить судебное следствие. В случае заявления ходатайства о дополнении судебного следствия суд обсуждает его и принимает соответствующее решение. 2. После разрешения ходатайств и выполнения связанных с этим необходимых судебных действий председательствующий объявляет судебное следствие оконченным. ГЛАВА 38. ПРЕНИЯ СТОРОН И ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО ПОДСУДИМОГО Статья 292. Содержание и порядок прений сторон. 1. Прения сторон состоят из речей обвинителя и защитника. При отсутствии защитника в прениях сторон участвует подсудимый. |
Таким образом, изначально прения составляли со следствием одно процессуально-логическое целое, были столь же необходимы, как «рассмотрение и поверка доказательств», являлись вершиной этого рассмотрения. Отсутствие прений не давало возможности завершить процесс. (Не отсюда ли стойкое заблуждение об обязательности прений? Впрочем, желание произнести речь может проистекать и из иного основания. Речь по удачно завершенному делу, если ее опубликовать, – неплохая (и единственно возможная) реклама для адвоката.)
Но затем прения были отделены от судебного следствия, составили самостоятельную часть процесса, а впоследствии (с 1960 г.) были приравнены к последнему слову подсудимого – как по смыслу, так и по значению.
Действительно, из сравнения задач следствия (рассмотрение и поверка доказательств) и прений (оценка доказательств в логических выводах) становится понятно, что вся тяжесть процесса лежит только на следствии («Искусство судопроизводства в сущности есть ничто иное как искусство пользоваться доказательствами». Бентам И. О судебных доказательствах. Киев, 1876. С. 2).
Без следствия нет процесса, не может быть и приговора; прения же факультативны, поскольку юридические выводы и сопоставления суд может и должен сделать сам (принцип jura novit curia).
С точки зрения логики для построения судебного силлогизма (большая посылка – норма закона, малая – состав установленных фактов, вывод – приговор) судебное следствие является процедурой образования малой посылки; если таковая получена – вывод следует сам собой, без каких-либо поясняющих «прений» («Силлогизм же есть высказывание, в котором при утверждении чего-либо из него необходимо вытекает нечто отличное от утвержденного и именно в силу того, что это есть». Аристотель. Аналитики первая и вторая. М., 1952. С. 10).
Отсутствие логической необходимости в прениях и зафиксировало уголовно-процессуальное законодательство. Любопытно, что к такому же итогу де-факто пришел и гражданский процесс: прения уже редко когда в нем имеют место (в гражданском процессе прения появились только в 1964 г.; ни Устав гражданского судопроизводства 1864 г., ни Кодекс 1923 г. категории «прения» не содержали).
Кроме того, тождество места и значения прений и последнего слова позволяет ответить на вопрос «Возможно ли в принципе окончание процесса, если прения не состоялись?» точно так же, как и на вопрос «Возможно ли в принципе окончание процесса, если не было последнего слова подсудимого?» (имея в виду, разумеется, что на то была воля адвокатов и подсудимого соответственно).
***
Теперь необходимо исследовать вопрос, допустим ли в принципе отказ от участия в прениях.
Примем два постулата К.К. Арсеньева: а) судебное следствие есть рассмотрение и поверка собранных по делу доказательств; б) в судебных прениях имеют место сопоставление и оценка показаний. Первое действие есть акт физический – непосредственное восприятие явлений внешнего мира; второе – акт логический: сравнение воспринятых явлений для их классификации, установления тождества или различия. Следовательно, второе без первого невозможно. И если акт восприятия у всех более или менее одинаков (случаями расстроенного психического здоровья пренебрежем), то выводы из воспринятого у каждого свои: у прокурора – одни, у адвоката – совершенно другие.
Таким образом, отсутствие необходимости в пояснениях, какие выводы сделал тот или иной участник процесса, возможно в двух случаях: когда исследование произведено настолько полно (Декарт употребляет термин «энумерация»: «эта энумерация, или индукция, есть столь тщательное и точное исследование всего относящегося к тому или иному вопросу, что с помощью ее мы можем с достоверность и очевидностью утверждать: мы ничего не упустили в ней по нашему недосмотру», «только посредством энумерации мы можем создать всегда прочное и достоверное суждение о вещах, с которыми имеем дело». Декарт Р. Правила для руководства ума. М., 1936. С. 80–81), что какие-либо объяснения уже не нужны, либо когда исследование не произведено вовсе и объяснять просто нечего (А.С. Френкель в статье «К вопросу о сравнительном изучении судебной защиты и ее этики» пишет: «защита, находясь в связи с свойством правонарушений, находится также в непосредственной зависимости от средств и способов доказательств. В отношении к судебной защите центр тяжести лежит в доказательствах, которые и играют первенствующую роль в судебном процессе». Журнал гражданского и уголовного права. 1890. № 8. С. 103–104). А значит, отказ от участия в прениях, по крайней мере в двух случаях, возможен.
Необходимо также установить, какова мера свободы адвоката в процессе: обязан ли он совершать все без исключения действия, упомянутые в Кодексе, или есть для него возможность усмотрения. Правило по этому вопросу выработала еще присяжная адвокатура. Так, в 1909–1910 гг. Санкт-Петербургский совет присяжных поверенных сформулировал: «Разрешение общего вопроса о наилучших способах ограждения вверенных присяжному поверенному интересов его доверителя и целесообразности принятия тех или других мер предоставлено свободному усмотрению ведущего дело поверенного» («Правила адвокатской профессии в России», фрагмент 45). Подобного правила придерживается и современная дисциплинарная практика.
***
Однако практическим выводом обвинительных тезисов стало решение судьи отстранить адвокатов от дальнейшего участия в судебном процессе и предоставить обвиняемым защитников по назначению суда.
Juris consultus sine lege loquens erubescit! – юрист должен краснеть, если он не опирается на закон. Истинность древней максимы подтвердила апелляционная инстанция: «уголовно-процессуальный закон не предусматривает отстранения адвоката от участия в судебном процессе», «отстранение адвокатов от участия в рассмотрении дела повлекло существенное нарушение гарантированного законом права на защиту, что влечет безусловную отмену приговора».
Конечно, этот апелляционный вывод не может быть расценен как прямое признание неправильности посылки «отказ от выступления в судебных прениях есть процессуальное нарушение». Но как косвенное – может. Если при повторном рассмотрении ситуация в точности повторится, то суд уже не сможет «отстранить защитников» и заменить их другими, но и не вынести приговор также не сможет. Значит, ничего другого, кроме как завершить процесс в отсутствие прений, суду не останется. Вот и ответ на вопрос, возможно ли в принципе окончание процесса, если прения не состоялись.
P.S. Узнав, что приговор отменен, судья свое представление отозвал.
ПРЕНИЯ СТОРОН – ОБЯЗАТЕЛЬНАЯ ЧАСТЬ СУДЕБНОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА
Попытку обосновать необязательность судебных прений для постановления приговора и вытекающую отсюда правомерность отказа адвоката-защитника принимать в них участие расцениваю – с учетом погружения автора в исторические источники – как «игру ума». Не более. Вопреки мнению коллеги, назначение и место прений в состязательном судебном процессе за последние несколько веков никак не изменились. Прения сторон обвинения и защиты, как по Уставу уголовного судопроизводства 1864 г., так и по советскому и ныне по российскому УПК, проходят после завершения исследования доказательств, а помещение закрепляющей их нормы в главу о судебном следствии либо выделение в отдельную главу носит чисто технический характер. Последнее, кстати, точнее: к моменту прений собственно исследование, т.е. собирание и проверка доказательств, уже завершено.
Расходится с действующим законом и суждение автора об отсутствии в нем легального определения судебных прений. Содержание выступлений в прениях сторон обвинителя и защитника с предельной ясностью раскрывают ст. 246 и 248 УПК. Речь адвоката-защитника – ответ на речь прокурора. В своей речи государственный обвинитель излагает суду свое окончательное мнение по существу обвинения, квалификации преступления и назначению подсудимому наказания. Отказ адвоката от выступления в прениях означает невыполнение профессиональным защитником своей процессуальной функции, что неоднократно расценивалось Верховным Судом РФ как нарушение права обвиняемого на защиту и влекло отмену приговора.
Но у участия адвоката в уголовном судопроизводстве есть не только содержательная – оказание юридической помощи, но и процедурная составляющая. Без совершения определенных процессуальных действий судопроизводство просто не может состояться. Например, без предъявления обвинения. Отказ приглашенного адвоката участвовать в этом процессуальном действии влечет вступление в дело адвоката по назначению следователя. Точно такой же будет реакция судьи на отказ адвоката участвовать в прениях – его заменят коллегой по назначению. Ибо прения сторон – обязательная часть судебного разбирательства, и А.В. Поляков на этот счет сильно заблуждается.
В рассматриваемом случае судья так и поступил, но неправомерно удалил при этом из судебного процесса защитников по соглашению. Апелляционная инстанция обоснованно отменила приговор. Судья свое представление отозвал, и дисциплинарное производство в квалификационной комиссии, понятно, не состоялось.
P.S. А теперь немного личного. Автор высказывает сомнение в необходимости судебных прений в принципе, подводя теоретическую базу под свой конечный вывод. При этом он отыскал в дореволюционной литературе подобный взгляд на судебные прения дореволюционного юриста Л.Е. Владимирова.
Владимиров был глубоким правоведом и теоретиком адвокатуры, но не слишком успешным адвокатом и не снискал той славы, которой были увенчаны Плевако, Карабчевский, Спасович и другие корифеи. Поэтому, полагаю, его мнение весьма субъективно и расходится с природой судебного доказывания и состязания.
Как адвокат, который тщательно готовится к выступлениям в судебных прениях и чьи речи периодически публикуются, могу совершенно определенно заявить о том, что знаю, когда именно мои речи поворачивали процесс и влекли оправдание подсудимых, когда они окончательно расставляли акценты в позиции защиты, подытоживая успешную работу адвоката в судебном следствии, когда по заказным делам становились публичным достоянием и помогали затем отменять неправосудные приговоры.
Но с полной ответственностью могу заявить: никогда мое выступление в прениях не было лишним, каким-то ненужным «украшательством», преследующим рекламные, пиаровские цели.
НЕТ ПРАВИЛ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЙ
В статье А.В. Полякова «Дисциплинарный вопрос о прениях» рассматриваются два непосредственно связанных друг с другом вопроса: является ли участие защитника в прениях сторон обязательным в силу императивных требований закона, и, соответственно, является ли неучастие защитника в прениях сторон дисциплинарным проступком.
А.В. Поляков считает не обязательной процедурой прения сторон, исходя из содержательной стороны этого процессуального этапа. Но представляется значительно более важным его утверждение о том, что обязательность участия защитника в прениях не установлена уголовно-процессуальным законодательством.
С этим выводом подавляющее большинство адвокатов вряд ли согласятся.
В опубликованных материалах рассмотрения дисциплинарных производств в Адвокатской палате г. Москвы, например, содержится вывод, что «отказываться от участия в судебных прениях, даже при несогласии с действиями председательствующего, адвокат-защитник не вправе, поскольку без проведения судебных прений с выслушиванием, в том числе, речи защитника (см. ч. 1 ст. 292 УПК РФ) суд не вправе предоставить подсудимому последнее слово и удалиться в совещательную комнату для постановления приговора».
Как видим, этот вывод основывается на содержании ч. 1 ст. 292 УПК РФ («Прения сторон состоят из речей обвинителя и защитника. При отсутствии защитника в прениях сторон участвует подсудимый»). Он, безусловно, учитывает позицию, сформулированную Верховным Судом РФ в определении от 10 сентября 2008 г. № 30-О08-9 и включенную в Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ за 2008 год (Бюллетень Верховного Суда РФ. 2009. № 7). Неучастие защитника в прениях сторон по уголовному делу Верховный Суд РФ оценил так: он «фактически устранился от осуществления защиты прав и интересов обвиняемого в уголовном судопроизводстве», «не выполнил свои обязанности по защите К., чем лишил осужденного права на защиту». Последнее послужило основанием для отмены обвинительного приговора.
Однако нельзя не отметить, что право на защиту – это право обвиняемого, что непосредственно отражено в ч. 1 ст. 16 УПК РФ. Этим правом должен распоряжаться в первую очередь сам обвиняемый, именно его позиция предопределяет объем использования этого права.
В п. 2 ч. 1 ст. 9 Кодекса профессиональной этики адвоката (далее – Кодекс) однозначно указано, что адвокат не вправе действовать вопреки воле доверителя. Из этого правила предусмотрено единственное исключение – уверенность адвоката в наличии самооговора. Представляется, что в силу п. 2 ч. 1 ст. 9 Кодекса обязанность защитника – разъяснить доверителю положения процессуального законодательства, обеспечить ему возможность принять «информированное решение». Но как быть, если тот, полностью осознавая свои права, даст защитнику указание отказаться от участия в прениях?
Статья 10 Кодекса устанавливает, что выше воли доверителя может быть только закон, а ст. 12 обязывает адвоката соблюдать нормы процессуального законодательства. Именно в связи с этим необходимо ответить на вопрос: содержит ли УПК РФ императивное требование об участии защитника в прениях сторон?
Представляется, что при текстуальном толковании положений ст. 292 УПК РФ в ней невозможно найти указания на обязательность участия защитника в прениях. При сопоставлении положений ст. 292 УПК РФ со ст. 190 ГПК РФ и ст. 164 АПК РФ нельзя не сделать вывода о применении законодателем аналогичных формулировок. При этом формулировки ГПК РФ и АПК РФ однозначно толкуются в судебной практике как предоставляющие сторонам право на участие в прениях, а не возлагающие на них такую обязанность. В связи с чем суды, исходя из содержания положений процессуального закона о прениях сторон, не рассматривают в качестве нарушений закона, влекущих отмену принятых решений, случаи, когда суды первых инстанций не предоставляют сторонам возможности дать анализ доказательств в прениях сторон, при условии, что стороны приводили такой анализ в своих выступлениях на этапе дачи объяснений и исследования письменных доказательств.
В силу изложенного можно поддержать вывод А.В. Полякова об отсутствии в УПК РФ императивного требования об участии защитника в прениях сторон.
В связи с этим ответ на вопрос о наличии дисциплинарного проступка в действиях защитника, отказавшегося от выступления в прениях, полностью зависит от того, являлось ли такое поведение адвоката результатом исполнения воли доверителя, или нет. В подтверждение этого тезиса можно сослаться на кассационное определение Верховного Суда РФ от 31 мая 2010 г. № 41-О10-47сп. Верховный Суд РФ отменил обвинительный приговор по делу, в ходе которого в первой инстанции защитник отказался от выступления в прениях. Приговор был отменен со ссылкой на нарушение права обвиняемого на защиту.
Однако крайне важным представляется тот факт, что кассационную жалобу со ссылкой на это основание подал сам обвиняемый, заявлявший об отсутствии у него юридических знаний. При этом суд кассационной инстанции усмотрел ограничение права обвиняемого на защиту, поскольку судом первой инстанции «мотив отказа адвоката от участия в прениях не выяснялся». Это уточнение имеет, очевидно, самое существенное значение. Абсолютно не очевидно, что приговор был бы отменен, если бы суд первой инстанции установил, например, что подсудимому были разъяснены все положения закона и тот тем не менее настаивал на неучастии защитника в прениях.
Все сказанное вовсе не означает утверждений о том, что стадия прений сторон в уголовном процессе не важна или защитник имеет право ее недооценивать. Но хотелось бы отметить, что нет правил без исключений. Нельзя не учитывать возможность ситуаций, когда отказ от выступления в прениях является не результатом недобросовестного отношения защитника к своим обязанностям перед доверителем, а обдуманным процессуальным решением, согласованным с доверителем при полном осознании последним его последствий.
В печатной версии «АГ» № 23 за 2013 г. читайте также комментарии
Владимира КАЛИТВИНА, вице-президента ФПА РФ, председателя Комиссии по этике Совета ФПА РФ, президента АП Воронежской области;
Николая РОГАЧЁВА, вице-президента ФПА РФ, представителя ФПА РФ в Приволжском федеральном округе, президента Палаты адвокатов Нижегородской области;
Сергея МАЛЬФАНОВА, вице-президента ФПА РФ, представителя ФПА РФ в Центральном федеральном округе, президента АП Орловской области