Как написать сцену в книге: шпаргалка для писателя
Сегодня я хочу поделиться шпаргалкой, которую сама активно использую при работе над книгой — планировщиком сцен. Она помогает проработать сюжет, сделать его динамичным и увидеть места, где недостает конфликта. Эту шпаргалку можно распечатать и заполнять от руки, а можно перечертить в тетрадь. Скачай инструкцию, как написать сцену в книге здесь:
Она рассчитана на 3 сцены. По моим расчетам, двух таких распечаток достаточно для одного эпизода. Подробнее о том, что я туда включила и почему, читай ниже.
Структура сцены в книге
Чтобы знать, как написать сцену в книге, нужно понимать, что это не просто перечисление событий. Это отрывок повествования, в котором происходит небольшое, но влияющее на сюжет произведение. Рассказ о том, как героиня гуляла по парку, а потом вернулась домой — это не сцена. А вот если во время прогулки она узнает что-то или познакомится с кем-то, и в результате это изменит ход истории, то это уже будет сценой. В свою шпаргалку я включила следующие пункты, необходимые для поиска подобных важных изменений:
События сцены — перечисление действий и намерений персонажей без описаний и диалогов. Чистые действия. Это помогает не отвлекаться на детали и думать в первую очередь о сюжете. Обычно это перечисление пишется в настоящем времени: говорит, уходит, смеется.
Персонажи — все герои, непосредственно участвующие в сцене. В эту колонку не нужно включать эпизодических персонажей, не сообщающих никакой важной для читателя информации. Впрочем, если ты хочешь отслеживать их появление в сюжете, то никто не запретит. Загляни в мои шпаргалки Как создать персонажа и Как создать антагониста, чтобы лучше проработать своих персонажей.
Конфликт — самая главная часть, фундамент всей сцены. В ней обязательно должны сталкиваться желания и намерения как минимум двух сторон. Не обязательно это должны быть человек и человек, возможен конфликт внутренний (человек чего-то хочет, но не может получить) и внеличностный (персонаж и природа, государство). Именно он является спусковым крючком, с которого сцена начинается, а его разрешение знаменует ее финал.
Изменение ценностей — описание того, как изменился заряд ценностей в истории: каким он был в начале и каким он стал в конце. Как я уже сказала, конец сцены влияет на сюжет. Именно в этой графе и нужно отметить это. Например, в начале у героя есть положительная ценность — дружба. Он считает, что у него есть лучший друг, который его никогда не предаст. В конце он узнает, что этот друг сплетничал о нем за спиной, и заряд ценностей изменяется на отрицательный. Иногда изменение может происходить с положительного на двойной положительный (но не больше) или двойной отрицательный. Но происходит это очень редко — людям нравится наблюдать именно за взлетами и падениями.
Цель сцены — этот пункт поможет ответить на вопрос, нужна ли эта сцена в книге. Какую роль она играет? Это может быть раскрытие характера, побуждающее происшествие, сюжетный поворот и т.д. Если ты не можешь дать четкий ответ на этот вопрос, сцену нужно
Прописывание сцен по этому примеру поможет тебе создать интересную сцену, которая будет двигать историю вперед. Советую тебе посмотреть мою шпаргалку Структура сцены: она еще подробнее рассматривает этот вопрос.
Как написать сцену в книге: пример
Я знаю, что многие любят примеры, поэтому решила поделиться образцом проработки сцен для повести «10 правил популярности». Полностью расписанный первый акт можно посмотреть здесь.
Надеюсь, теперь вопроса как писать сцены в книге, у тебя не останется. Советую заглянуть в статью Как писать книги: пошаговый план, чтобы понять, что делать с этим аутлайном дальше.
Как написать идеальную сцену в романе
сокращенный вариант
Пытаетесь написать сцену, а она не звучит? В этой статье я расскажу вам, как решить эту проблему.
Возможно, вы думаете, что создание совершенной во всех отношениях сцены невозможно. В конце концов, никто не может писать так, чтобы идеальным было каждое слово, каждая мысль, каждое предложение и каждый абзац. Да и что значит слово идеальный?
Если честно, то у меня нет однозначного ответа. Каждый понимает совершенство по-своему, и стиль — это дело вкуса. Но вы можете написать идеально структурированную сцену. И она будет звучать намного лучше неструктурированной.
Я собираюсь позаимствовать кое-что из книги Дуайта Суэйна “Приемы издающиегося писателя”. Это одна из лучших работа о том, как писать художественную литературу. Если у вас нет этой книги — тем хуже для вас.
Для начала мы должны понять, что мы берем за точку отсчета. Откуда мы знаем, что такое совершенство? Ответ кроется в мотивации вашего читателя. Читатель покупает ваш роман потому, что вы обеспечиваете ему мощный заряд эмоций. Если вы пишете дамский роман, вы должны создавать у читательницы иллюзию, что она сама влюбилась. Если вы пишете триллер, читатель должен себя чувствовать так, будто он сам подвергается смертельной опасности и у него есть один шанс на миллион на спасение себя (или человечества). Если вы пишете фэнтази, пусть ваш читатель поверит, что он находится в другом мире, где все устроено по-другому и где есть место чудесам и магии. И т.д. и т.п.
Если вам не удается пробудить подобные чувства, можете считать всю задумку неудачной. Если удалось — вы на коне. Идеалом в художественной литературе можно считать книгу, которая наиболее эффективно вызывает в читателе требуемые эмоции.
Схемы построения сцены бывают двух видов: общая и детальная.
Общая схема очень проста. У вас есть всего два варианта: Дуайт Суэйн называет их “Причина и Следствие”.
Причина состоит из следующих частей:
Следствие состоит из:
Возможно, вы думаете, что подобное структурирование — это большое упрощение и что это низводит работу автора до писания по шаблону. Ничуть не бывало. Это низводит художественную литературу до двух схем, результативность которых доказали тысячи писателей.
Как было выше сказано, Причина состоит из трех частей: Цели, Конфликта и Катастрофы, каждая из которых в высшей степени важна. Возьмем героя, от чьего лица ведется повествование. Ваша задача — показать его так, чтобы читатель мог почувстсвовать себя на месте данного персонажа.
Цель: Цель — это то, что ваш герой хочет получить в начале сцены. Причина, почему у вашего персонажа должна быть цель, состоит в том, что именно цель заставляет его совершать какие-либо действия.
Конфликт: Конфликт это препятствия, с которыми сталкивается ваш герой на пути к цели. В книге обязательно должны быть конфликты. Если персонаж достигает желаемого без конфликта, читатель начинает скучать.
Катастрофа: Катастрофа — это невозможность героя достичь цели. Не давайте ему добиться победы! Победа — это скучища! Если Причина оканчивается победой, у читателя нет повода для того, чтобы читать дальше. Пусть случится что-то ужасное. Пусть ваш герой повиснет над пропостью. Заставьте читателя перевернуть страницу, чтобы узнать, что будет дальше.
Теперь рассмотрим Следствие.
Следствие состоит из трех частей: Реакция, Дилемма и Решение. Опять же, каждый из этих пунктов крайне важен для написания удачного Следствия. Уберите что-нибудь одно, и оно не будет работать. Важное замечание: Следствие всегда должно идти за Причиной. Причина заканчивается катастрофой и вы не можете сразу же начать еще одну Причину, которая начинается с Цели. Почему? Потому что если вы только что пострадали от серьезной неудачи, вы не можете просто так подняться и взяться за что-то другое. Вам нужно прийти в себя. Это основы психологии.
Реакция: Реакция — это эмоциональное следствие Катастрофы. Когда случается что-то ужасное, вы находитесь в некотором замешательстве. Вы не можете ничего с этим поделать. Так что покажите, что ваш герой достоверно реагирует на Катастрофу. Ему больно. Дайте читателю шанс пострадать вместе с героем. Возможно, вам потребуется показать, что прошло какое-то время. Это не время для дейстяия, это время для обдумывания ситуации. Время для рыданий. При этом вы не можете страдать вечно. В настоящей жизни если человек слишком увлекается горем, он теряет друзей. В художественной литературе такой герой потеряет читателей.
В итоге вашему герою нужно за что-то ухватиться: найти точку опоры и рассмотреть варианты решения. И проблема заключается в том, что у него нет этих вариантов.
Дилемма: Дилемма — это ситуация, в которой нет приемлемых вариантов. Если ваша Катастрофа — настоящая, у героя нет шанса на приятный исход из ситуации. Герой должен столкнуться с настоящей дилеммой. Позвольте герою проработать различные варианты. Это даст читателю причину для беспокойства — и это хорошо. Он начнет гадать, что же будет дальше.
Решение: Решение — это выбор меньшего из зол. Это важно, так как решение заставляет героя вновь действовать. Люди, которые никогда не принимают решений, скучны — никто не захочет читать о подобном герое. Так что заставляйте своего персонажа решать и пусть это будет лучшее из решений, такое, какое читатель сможет уважать. Сделайте это, и читатель будет должен переворачивать страницу за страницей, потому что теперь у вашего героя появится новая Цель.
Теперь вы попали в исходную точку. Вы начали с Причины, перешли к Следствию, а затем к новой Цели новой Причины. И так будет продолжаться до тех пор, пока вы не завершите повествование и не дадите герою либо Полную Победу, либо Полное Поражение. Смена Причин и Следствий будет вести читателя, и он не сможет оторваться от нее. Вот это и есть идеал.
Однако это только половина дела. Я рассказал вам, как сконструировать Причину и Следствие в общих чертах. Но вам еще нужно прописать каждый абзац, во время которых герой плавно перейдет от первоначальной Цели к жуткому Конфликту, затем — к разрушительной Катастрофе, потом — к внутренней Реакции, следом — к ужасной Дилемме и, наконец, к хитроумному Решению.
Как же это сделать? Для этого следует рассмотреть Детальную Схему построения сцены.
Ответ кроется в том, что Дуайт Суэйн называет “Мотивационно-реакционными элементами” (для краткости МРЭ). Писать МРЭ нелегко. Но я сделал вывод, что это самая лучшая технология для повышения качества художественного произведения. Мне доводилось тренировать несколько писателей и основной проблемой для них было написание правильных МРЭ. Решение, которое я им предложил было следующим: они должны были тщательно проработать несколько глав так, чтобы каждая из них была цепочкой идеальных МРЭ. После нескольких глав техника давалась им все легче и легче. Затем я потребовал, чтобы они полностью переписали свои романы в этом порядке. Это ужасно тяжелая работа, но те, кто выжили после Школы молодого бойца, превратились в писателей совсем иного порядка.
Правильно выстроенные МРЭ — это волшебный ключ к написанию неотразимой художественной литературы. Можете верить, можете нет. Попробуйте и увидите сами.
Для начала нам потребуется углубиться в теорию.
Вы будете писать свои МРЭ, сменяя то, что ваш герой видит (Мотивация), на то, что он делает (Реакция). Это очень важно.
Мотивация — это внешняя, объективная причина действия героя, что-то такое, что ваш герой может видеть (слышать, обонять или чувствовать).
Вот простой пример: Тигр соскочил с дерева и бросился на Джека.
Отмечаем главные события: они объективны. Мы представляем Мотивацию так, как будто она снимается на видеокамеру. Ничто не показывает, что мы смотрим на сцену с точки зрения Джека.
Реакция имеет внутреннее и субъективное начало, и вы представляете ее в том виде, как видит события ваш герой — изнутри. Реакция никогда не должна идти в одном абзаце с Мотивацией — иначе вы рискуете запутать читателя, а читатели этого очень не любят.
Реакция всегда более сложна, чем Мотивация. Когда вы видите тигра, в первые доли секунды вы можете испытать только одно чувство — страх (пока у вас есть время только на рефлекс). Но вскоре вы уже будете способны реагировать разумно: что-то сделать, о чем-то подумать, что-то сказать. Вы должны представить перечень реакций вашего героя именно в этом порядке, иначе вы уничтожите иллюзию реальности.
Теперь давайте проанализируем. Примечаем все три части Реакции:
Чувство: Волна адреналина прошла по телу Джека. Чувства прописываются в первую очередь, потому что они возникают почти мгновенно.
Рефлекс: Он вскинул ружье… Это происходит во вторую очередь как результат страха. Инстинктивный результат, который не требует обдумывания.
Рациональное действие и речь: … прицелился и нажал на курок. “Сдохни, скотина!” Это происходит в самую последнюю очередь, после того, как у Джека появляется время, чтобы обдумать свои действия. Он нажимает на курок — рациональный ответ на опасность. Он говорит — выражение его внутренних переживаний.
Из Реакции можно вычеркнуть одну или две части. Однако существует важное правило: какие бы части вы ни сохранили, они должны идти в правильном порядке. Если это Чувство, оно должно идти вначале. Если это Рефлекс, он никогда не должен идти впереди Чувства. Если это Рациональное Действие, оно всегда должно идти последним.
После Реакции идет другая Мотивация. Нельзя написать одну МРЭ и вздохнуть с облегчением. Вы должны написать еще, еще и еще. Реакция, которую вы только что описали, приведет к новой Мотивации, которая опять будет внешней и объективной, и которую вы опишете в отдельном абзаце.
Продолжаем начатый пример: Пуля задела левое плечо тигра. Кровь хлынула из раны. Тигр пошатнулся, взревел и вновь прыгнул на Джека.
Пишите каждую Причину и Следствие как череду МРЭ. Все, что не выглядит как МРЭ, следует вычеркнуть. Нельзя оставлять ни одно предложение, которое не несет в себе нужной информации.
Вероятно, вы думаете, что никто не сможет писать, следуя этим правилам. Вы попробовали и теперь сидите перед компьютером, боясь пошевелиться лишний раз, чтобы не нарушить ПРАВИЛО. Ну что ж, случилось то, что называется писательской блокировкой. В этом случае позвольте мне раскрыть последний секрет написания идеальной сцены.
Забудьте все правила. Напишите главу в обычной манере. Чувствуете себя лучше? Творческий процесс — это создание истории из ничего. Это тяжелая работа, это интересно, это никак не структурировано. Поступайте так и не сожалейте о правилах.
После того, как вы закончите с творчеством, отложите главу на некоторое время. Позже вы отредактируете ее, но сейчас еще не время. Сделайте что-то еще. Сходите в боулинг. Проведите время с теми надоедами, которые живут в вашей квартире (вы все еще помните их в лицо?). Сделайте что-то, что не относится к Написанию Книги.
Позже, когда вы будете готовы к анализу написанного, вернитесь за компьютер. Соберитесь с духом. Редактура — это процесс, противоположный Творчеству, и это всегда деструктивное действие.
Проанализируйте текст, который вы только что написали. Что это Причина или Следствие? Или ни то и не другое? Если это Причина, проверьте, есть ли в ней Цель, Конфликт и Катастрофа. Обозначте каждую из них в отдельно взятом предложении. Аналогично, если это Следствие, то обозначьте Реакцию, Дилемму и Решение. Если вы не можете отнести текст ни к Причине, ни к Следствию, выкидывайте эту графомань. Возможно, потом вы придумаете как ее использовать в качестве сонета, лимерика или технической инструкции, но этот кусок текста не является художественной литературой, и на свете не существует способа сделать его таковой.
Теперь, когда вы знаете, что вы написали — Причину или Следствие, перепишите ее МРЭ за МРЭ. Следите, чтобы каждая Мотивация была отделена от Реакции.
Проанализируйте каждую Мотивацию и удостоверьтесь, что все они объективны и имеют внешние причины. Забудьте о милосердии. Нельзя испытывать жалость к тому, что отравляет ваше произведение. Убейте все лишнее или оно убьет вас.
Теперь удостоверьтесь, что каждая Реакция является субьективной и имеет внутренние причины, которые кроются в сердце героя. Проследите, чтобы все они шли в правильном порядке.
После того, как вы закончите, займитесь редактурой стиля, грамматики, пунктуации и всего остального.
Поздравляю, вы написали идеальную сцену. Теперь делайте все то же самое снова и снова, пока не закончите книгу.
Как писать о сексе. И как о нем не писать
Фрагмент новинки «Альпины Паблишер», пособия «Писать как Толстой» Ричарда Коэна, о самом веселом занятии литератора — попытках примирить романтику с физиологией.
То, что сцены сексуального характера могут быть необходимы для того, чтобы высветить поставленные в романе проблемы и помочь развитию сюжета, очевидно — роман, вероятно, самая интимная форма искусства, и он приближает сознание читателя настолько близко к персонажу, насколько это только возможно. Но то, как в нем описывалась физическая близость, всегда зависело от цензуры, моды и идефиксов эпохи. Как отметил критик Джордж Стайнер, который свободно говорит на английском, немецком, французском и итальянском, «каждый язык проводит границу своих табу в разных местах. Вещи, о которых на одном языке можно заикнуться только в спальне, на другом языке допустимы едва ли не для публичного употребления, и наоборот. Темп речи тоже в каждом языке свой. Даже ритм дыхания у носителей разных языков не совпадает, а он играет очень важную роль в сексуальных контактах и предварительных ласках». И в литературном отображении секса тоже.
«Сцена секса» может быть для кого-то проводником в чувственный мир героя, для другого — источником ощущения страшной неловкости, а для третьего — просто средством пробудить собственное либидо.
(Известно, что Моника Левински подарила Биллу Клинтону экземпляр откровенного романа Николсона Бейкера «Голос» из соображений, о которых можно только догадываться.)
Лауреат Нобелевской премии по литературе г. Мо Янь в одном романе уподобляет женские груди «спелым манго», а Джон Апдайк в «Бразилии» называет член ямсом — оба сравнения оставляют желать лучшего.
На ум приходит высказывание мисс Призм из «Как важно быть серьезным»: «Спелый плод никогда не обманывает надежд. А молодые женщины — это зеленый плод. (Доктор Чезьюбл удивленно поднимает брови.) Я говорю в переносном смысле. Моя метафора почерпнута из садоводческой области…»1 Помню, как в средней школе (то есть нам тогда было лет двенадцать) один мальчик показал мне порядком затасканную книжку Анн и Сержа Голон «Анжелика и король», действие которой разворачивалось при дворе Людовика XIV. Авторы описали груди Анжелики как «сочные круглые яблоки».
Пожалуй, есть что-то общее между женскими грудями и яблоками, или дынями, или персиками, или лимонами, или манго. Но еще больше между ними непохожего.
Зачастую мы можем понять, что заставило автора выбрать конкретную метафору, но нередко ее «оборотная сторона» — то, в чем сопоставленные понятия различны, — делает ее нелепой.
Около двадцати двух лет назад журнал Literary Review учредил «Премию за плохой литературный секс». Ежегодная награда — имя победителя объявлял тогдашний редактор Оберон Bо — доставалась тому, кто в своем романе сотворит худшую постельную сцену, и преследовала цель «привлечь внимание к грубому, безвкусному, зачастую небрежному и избыточному описанию секса в современном романе и воспрепятствовать распространению этого явления». Первым лауреатом стал известный телеведущий и писатель Мелвин Брэгг с его романом «Время танцевать» (A Time to Dance). Он был не рад.
С тех пор в коротких списках номинантов побывала целая плеяда громких имен: Томас Пинчон, Джулиан Барнс, Элис Уокер, Карлос Фуэнтес, Исабель Альенде, Викрам Сет, Джанет Уинтерсон, Иэн Макьюэн («Не за тот предмет потянула. Он издал вопль…»), Салман Рушди, Пол Теру, Том Вулф, Джойс Кэрол Оутс, Стивен Кинг, Габриэль Гарсиа Маркес, Марио Варгас Льоса, Норман Мейлер, Дорис Лессинг, Джеймс Баллард, Иэн Бэнкс, Дэвид Митчелл, Бен Окри и Али Смит (ее протагонист во время оргазма: «Мы были птицей, способной петь Моцарта») — едва ли найдется хоть один крупный современный писатель, который не попался на каком-нибудь пассаже.
Так что же, прав был Александр Bо, сын Оберона и нынешний председатель комитета премии, говоря, что «секс в литературе никогда не удается»?
Каждый декабрь журнал оценивает урожай романов уходящего года — обычно это задание поручается остроумному штатному обозревателю Тому Флемингу. По его словам: «Задача передать на бумаге мощь оргазма так непроста, что попытка ее выполнить заканчивается для многих романов плачевно — напичканным метафорами отчетом с места событий в духе потока сознания». Метафоры не единственное, чем злоупотребляют увлекшиеся писатели, — они нередко ударяются в смешанную с вульгарностью сентиментальность, претенциозное философствование, нагромождение абстрактных существительных, мутную образность, смакование анатомических подробностей, абсурдные сравнения и откровенный эпатаж. Некоторые авторы пишут так, будто никто, кроме них, представления о сексе не имеет, поэтому их задача всех просветить.
Обозревая новинки 2011 г., Сара Лиолл написала в своей статье для The New York Times, что «сексуально активные протагонисты романов сравниваются, помимо прочего, с пробудившимся зверем, громоотводом, диковинной морской тварью и “полночным поездом”.
Они иногда дышат быстро и тяжело, а иногда делают долгие и медленные вдохи; они сопят, вздымаются, массируют, трутся, стискивают, шлепают, кусают, утыкаются, двигаются рывками, впиваются, вторгаются, овладевают, содрогаются, трепещут, вибрируют, разбухают и бьются в конвульсиях». Прочитав этот долгий перечень недоразумений, невозможно не задаться вопросом, почему мы так настойчиво пытаемся писать о сексе, находить для него какие-то характеристики, если наши старания так часто превращаются в посмешище.
В марте 2012 г. мне довелось побывать в редакции Literary Review и просмотреть их файлы. Это был поучительный опыт.
В одном случае пенис «пружинисто» высвобождается из-под белья и торчит, как «ложка в горчичнице» (Дэвид Хаггинс), в другом он описывается как «розоватый дерзкий корнишон» (Исабель Альенде) или как «цилиндрический шток его поршня» (каталонский писатель Ким Монзо).
У Пола Теру там «бьется демонический угорь», а у другого он «плещется… будто в бездонном болоте, полном дохлой рыбы и цветущих желтых лилий» (венгерский автор Петер Надаш). У Кэти Летт в романе «Любовь и верность до гроба» эрегированный член любовника «был такой большой, что я приняла его за какой-то монумент в центре города. Я едва не начала регулировать дорожное движение вокруг него».
Пугающее число писателей, кажется, лишилось способности к самокритике. Вот что пишет Тама Яновиц, расхваленная создательница романа «Пейтон Эмберг»: «Когда они с Викторией занялись любовью, у нее было такое чувство, будто она поедает странное блюдо японской кухни — что-то полуживое, извивающееся на тарелке. Или торопливо заглатывает содержимое прилипшей к скале волосатой ракушки, стараясь опередить скорый прилив». А победитель г. Джайлс Корен получил премию за следующий эпизод из романа «Уинклер» (Winkler): в то время как энергичная героиня пытается ухватить член своего любовника, «который дергался, как душ, брошенный в пустую ванну, она глубоко впилась в его спину ногтями обеих рук, и он пальнул в нее еще три раза, оставив три полосы на ее груди. Как Зорро». В сексе часто есть что-то забавное, но комические постельные сцены могут быть загублены авторским усердием. И Яновиц, и Корен успешные писатели, которые славятся проницательными наблюдениями, но когда им нужно описать физическую близость, они так стремятся сделать это каким-то неординарным образом, что перестают замечать, как их строки выглядят со стороны.
Как заметил Джулиан Барнс в выступлении г., при создании постельных сцен писатели, возможно, испытывают чувство неловкости, боясь, что читатели решат, будто описанный половой акт имел место в жизни самого автора, и полагают, что лучше всего этот страх можно скрыть за юмористическим подходом к делу.
Ежегодная церемония вручения премии Literary Review проводится в историческом заведении In & Out Club в центре Лондона — это большая вечеринка с участием звезд, так что можно понять скрытые мотивы некоторых писателей, которые нарочно включают в свои произведения эпатажные сцены, надеясь попасть в список номинантов. В недавних номинациях присутствовали контакты с собакой, с лобстером, с роботом — и во всех подобных случаях было сложно догадаться, шутит автор или нет. Но вот этот эпизод из романа Тома Вулфа «Голос крови» далек как от эротики, так и от юмора:
«БУМ тзам-м БУМ тзам-м БУМ тзам-м ТОЛЧОК прилип ТОЛЧОК прилип ТОЛЧОК прилип потерся трется об нее СЗАДИ ПРИЛИП там-м ТОЛЧОК вздыбившийся перед его шортов между ее ягодиц ШАРК шарк шарк шарк…»
Слишком многие авторы пишут о сексе так, что получившиеся в итоге любовные сцены кажутся, с одной стороны, неубедительными и обреченными на провал, а с другой — отталкивающе циничными. Уильям Бакли часто вспоминал ужин с Владимиром Набоковым, когда тот сказал ему, что улыбается из-за удачного завершения «О.С. С.» во время дневной работы над книгой.
— Что такое «О.С. С.»? — спросил Бакли.
— Обязательная сцена секса, — объяснил автор «Лолиты».
Похоже, положение дел совсем безрадостное: писатели либо вставляют постельную сцену (неважно, насколько плохо написанную) в надежде увеличить продажи, либо создают подобные эпизоды с огромным старанием — и не добиваются желаемого эффекта. Неудивительно, что в Национальной библиотеке Франции раздел эротической литературы называется L’Enfer — «Ад».